Зеркало в прихожей. Его мы купили, когда до рождения нашего мальчика оставались считанные дни. Красивое, в пол, в причудливой раме. Оно треснуло, когда взбешённый мужчина убивал меня, топча каблуками мертвое сердце. Но когда он ушел, в арке из виноградной лозы стояла, держа за руку моего малыша, женщина. Такая, какой я себя уже и не помнила: прекрасная, статная, сильная. Любящая и любимая.

Я-отражение прикоснулось рукой к трещине, тонкой паутинкой разрезающей моё-её лицо.

Я-реальная потянулась навстречу. Наши ладони встретились на перекрестье двух миров.

Меня замутило: пальцы окунулись в открытую резаную рану, горячую и пульсирующую жизнью. Я дернулась назад, убираясь прочь от стекла. Тонкая темно-серая живая паутинка, похожая на ртуть, потянулась следом. Я поднесла свои руки к глазам, изумленно наблюдя за тем, как странное вещество нежно облегает каждый мой пальчик, ладонь, облегает кисти подобно лайковой перчатке.

Зажмурилась. Замерла. Встряхнула руками. Распахнула ресницы. Но живая субстанция продолжала покрывать мою кожу тонким налетом сероватого воска. Я подняла глаза и впилась взглядом в своего почти двойника.

Женщина в зеркале победно улыбалась. Серый туман отступал. Мир зазеркалья постепенно насыщался красками, будто заря поднималась по ту сторону стекла, озаряя все своими живительными лучами.

И я вспомнила.

«Не крутись долго у зеркала, внучка. Не разговаривай со своим отражением. Не поднимай осколки голыми руками. Не смотрись в треснувшее зеркало, себя потеряешь. Не выкидывай разбитое зеркало без воды и молитвы. Не покупай старинных зеркал…»

Бабушкины «не» последними каплями жизни перетекали по паутинкам от меня к женщине за стеклом.

Но теперь я была отражением. Темно-серая субстанция поглотила все мое тело. И затухающим взглядом я смотрела вслед самой себе.

Она встретила моего мужа приветливой улыбкой в легком весеннем плаще, не скрывающем аккуратный животик. И не позволила ему даже глянуть в сторону старинного зеркала в тяжелой черной раме, увитой виноградной лозой.

Они уходили вдвоем – красивые и счастливые – в яркую долгую жизнь рука об руку.

Я умирала за темным бездушным полотном. Мертвая тишина убивала остатки моей души, отдавая последние краски свободному отныне отражению.

Последний раз я взмахнула ресницами и стала Зеркалом.

Зеркалом Одержимых Душ. Зеркалом Прошлого. Зеркалом Зла.

Зеркалом без отражения.

Но однажды мне захочется стать счастливой…

Рассказ: «Жених с того света»

– Главное – себя не накручивать, – сказала я и решительно шагнула за кладбищенские ворота. Нет, я не гот. Просто мне нужна могила, а могилы находятся только на кладбищах.

Ветер торопливо гнал облака по ночному небу. Луна то заливала бледным светом косые кресты, то погружала их во тьму. Я брела по главной аллее, высвечивая фонарем имена покойных. Вячеслав, Геннадий, Мария – всё не то! С леденящих памятников на меня смотрели суровые лица. Неужели нельзя было повеселей повесить фотографии? Словно съезд Политбюро ЦК КПСС!

На старом дубе каркнула ворона, я вздрогнула и чуть не уронила фонарик. Так, спокойно! Здесь все мертвые! Ну, кроме этой дурацкой птицы.

Центральная аллея мне не явно не подходила. Все надгробия из мрамора, бетона или гранита. А мне нужна земля. Сырая земля. Я посветила на едва приметную поросшую травой тропинку, уходящую куда-то вглубь могил.

Эх, Саша, Саша! Не ценишь ты, на что я ради тебя готова!

Прижимая к груди сверток, я двинулась по тропинке.

Саша появился у нас в офисе еще полгода назад. Мы застряли с ним в лифте и между нами проскочила искра. В общем, нам суждено быть вместе. Я перепробовала всё: надевала под юбку чулки, просила то степлер, то дырокол, даже шарлотку притащила на работу. Саша шарлотку слопал, похвалил, но дальше дело не продвинулось. И тогда я решила брать всё в свои руки! Нашла старую бабку-гадалку, которая научила, как можно приворожить любого мужчину.