Только теперь, когда холодная рука мадам коснулась плеча, он понял, что произошло. Ноги подкосились, перед глазами возникла дымчатая пелена.

– Вам пора, – сказала мадам где-то на заднем фоне и Вася с трудом поднялся, – с вами свяжутся в следующий раз. При надобности.

Вася двигался, будто по палубе корабля, попавшего в шторм. Он медленно проплыл между столами и, спотыкаясь, вышел за порог клуба.

– Это же только игра, – пронеслось где-то в голове.

Но ощущение было, будто объявили о смертельной болезни. Холодный воздух, дунувший в лицо, показался дыханием смерти. Домой он пришёл с трудом, взяв по пути бутылку водки. Помирать, так в беспамятстве.

Вечером второго дня пребывания в лагере Али вышел из палатки с рюкзаком. Главный сказал взять немного продовольствия, воду и запасные вещи. Одеться во всё черное. Али волновался, думал, идут на ограбление. На окраине лагеря его ждали четверо.

– Не отставай, – сказал высокий негр с акцентом.

Группа в чёрных костюмах побежала в лес. После долгого пути с небольшими перекурами они остановились в канаве у магистральной дороги. Парни достали из-под кустов рюкзаки с едой. После короткого перекуса, они устремились к посту.

– Где мы? – спросил Али, когда они с главным остались наедине. Остальные прыгали в кузова машин и проезжающие фуры.

– Мы переплыли море. но настоящая жизнь за проливом, – сказал главный, – там не надо работать, там дают столько, что хватит и наесться, и напиться и снять жильё.

Они следили за машинами, но никто из группы не пробрался на ту сторону.

– Что с ними будет? – спросил Али, когда ребят повязали.

– Пожурят и отпустят, – усмехнулся главный, – они всегда отпускают. Завтра попробуем снова, а сейчас оставь рюкзак и обратно в лагерь.

Али возвращался в раздумьях. Как это возможно, что на одном конце мира обезглавливают за лишний взгляд, а на другом почти не обращают внимания на нарушение границы. Может, где-то и убивать можно законно.

– Ты начинаешь понимать мир, – сказал Дима, встречая Али у палатки. Он был в штанах цвета хаки и охотничьей кожаной куртке. – Что лучше, мир с господами и рабами, с небожителями и смердами, или война за равенство? Твоя вера не признаёт господ, и не признаёт других религий. Твоя вера спасёт, когда спасения не будет. Смертники умирают осознано, их непоколебимость сравнима с местью и отчаянием. Люди в основе своей слабы и лишь некоторые способны переступить через слабости. Они то и достигают величия, не возвеличиваясь. Ты как капля смолы в дёгте, либо выполнишь предназначение, либо сгинешь. Но смерть для тебя ничто, в сравнении с возможностями.

Али залез в палатку и свернулся в калачик. Он бежал от войны, чтобы здесь её развязать. Но там он был жертвой, а здесь будет агрессором. Но он хотел просто тихо и мирно жить.

Утром он позавтракал, в обед пообедал. Всё было бесплатно и народ слонялся по городку без дела, без необходимости зарабатывать. Как много крепких молодых парней, как мало женщин, детей и стариков. Кто-то курил, кто-то пил, кто-то кололся. Не очень то было похоже, что это замученные жизнью люди. Городок каждый день пополнялся десятком человек и стремительно рос.

– Если это самые обездоленные и немощные люди планеты, то я Папа Римский, – смеялся Дима, раскуривая сигару на вершине холма.

– Вчера очередную девочку изнасиловали, – сообщил Альберт, поедая мороженое, – так она вместо заявления сказала, что мигранты имеют на это право. В конце концов, их сотни лет эксплуатировали, и теперь они имеют право ответить.

– Их и овцами то не назовёшь, – прослезился со смеху Дима, – безмозглые создания. Давайте ещё право голоса дадим обезьянам и собакам для полного краха.