– У меня на родине это не считается зазорным даже для аристократов.

– В Славлене свои неписаные законы, – пожал плечами Инда.

Змай посмотрел вверх и неожиданно сказал:

– Хорошая погода сегодня, не правда ли?

Это прозвучало будто пароль, какой-то тайный смысл был вложен в эти слова, потому что Инда насторожился.

– Да. Неплохая. Солнечно… – ответил он вполголоса и побледнел.

– Там, откуда я пришел, солнечных дней почти не осталось.

Змай сказал это будто бессмысленное заклинание, не вложив в слова ни капли эмоций. Но они вдруг пробрали Йоку до костей. Может быть, это действительно была какая-то магическая формула? Взгляды Змая и Инды встретились, и между ними снова проскочила не искра даже – молния. Они понимали друг друга, а Йока их не понимал. И, похоже, расспрашивать Змая не имело смысла: он хранил свои тайны не менее ревностно, чем чудотворы или мрачуны. И лишь одно стало понятно (но и внесло в мысли некоторую сумятицу): Змай не просто чудотвор, он стоит выше всех чудотворов, вместе взятых.

Инда быстро откланялся, не сказав Йоке ни слова, и скорым шагом направился к вокзалу, хотя до этой встречи явно шел в другую сторону.

– Ну что, Йока Йелен, друг вашей семьи расскажет твоим родителям, как весело ты проводишь время вне отчего дома? – Змай смотрел вслед Инде.

– Подумаешь! Ерунда. Главное, чтобы они не узнали, куда я отправлюсь завтра. Вот это отцу точно не понравится.

– А куда ты отправляешься завтра?

– Завтра мы идем драться с сытинскими. И если в драке кого-нибудь убьют или покалечат, отцу придется меня выгораживать. А он этого очень не любит.

– А кого-нибудь обязательно убьют?

– Не знаю. Ножи в этот раз запрещены правилами. Только цепи, металлические прутья и кастеты.

Конечно, прозвучало это как неприкрытое бахвальство, но Йоке давно хотелось кому-нибудь похвастаться.

– До чего же ты серьезный парень, Йока Йелен.

– На самом деле я думаю, что Стриженый Песочник позвал меня именно из-за отца. Но… может, и нет… – Йока вопросительно глянул на Змая.

– Меня тоже в первый раз взяли в серьезную драку в четырнадцать лет. Но у нас было запрещено оружие, только кулаки. Зато какие были кулаки! – Змай вздохнул и добавил: – Любил я это дело… Когда-то…

– Я думаю, мне тоже понравится.

– И что, совсем не боишься?

– А чего же бояться?

– Я в первый раз боялся. Главное – один раз через страх перешагнуть, а потом…

* * *

Инда Хладан шел в сторону Тайничной башни, осознавая: ему никто не поверит. Даже Приор. То, что он увидел собственными глазами, то, что он почувствовал, ощутил кожей, какими-то внутренними фибрами души, – в это никто не поверит. В это невозможно поверить. Он отдавал себе отчет: начни он настаивать на своей точке зрения, и его сочтут сумасшедшим. И, наверное, будут правы. Этот человек не может быть тем, кем его посчитал Инда.

Он уже отправил в тригинтумвират отчет о своих подозрениях насчет Йоки Йелена и третьего дня получил добро на оборудование лаборатории вблизи границы Обитаемого мира – пока для проверки догадок. Как назло, Инда сам настоял на том, чтобы лабораторию открыли к началу нового учебного года, – надеялся прикрыться переводом Йоки в закрытую школу под патронажем чудотворов, о чем так мечтала Ясна.

Появление рядом с Йокой этого человека делало догадки фактом. Для Инды, конечно, – но не для тригинтумвирата.

Мальчика надо изолировать, и как можно скорее. Профессор Важан – не самая главная фигура в этой игре. Он живет на свете шестьдесят девять лет и минимум пятьдесят пять из них мутит воду. Пусть мутит ее дальше, это не прорвет границы миров, не разрушит свода и не лишит этот мир света солнечных камней. Неужели именно поэтому в ответе тригинтумвирата содержался прозрачный намек на то, что Важана трогать не следует? Временами Инда жалел, что стоит только на второй ступени посвящения, – он был любопытен, а на этом прозрачном намеке будто стоял гриф децемвирата: «Только для первой ступени посвящения».