– Да, ладно тебе, – усмехнулся Василий, отвинчивая пробку.

– А у меня и стакашик имеется, – сосед, как фокусник, вынул, будто из воздуха, гранёную стопку. – А чего же сам? – участливо спросил Василия.

– Я не буду. Лечись.

– Для гостей, что ли, в поленнице замыкано?

– Вроде того.

– Ага! – хрустел Петруха свежим огурцом. Вкусно хрустел. То ли от водки, то ли от закуски.

Оба молчали. Темы для разговора не находилось.

– Ещё налить?

– Что я совсем, что ли? Оставь себе на после бани. Разве только, плесни ещё на хлопок.

– Давай!

– Ага!

Прошло несколько минут.

– Ну, ступай, а то бабка застукает. Сам её знаешь.

– Знаю, дядя Вася. А Юльку вашу надо было драть по заднице, пока малой была! Как так?! Она, поди, думает, родители по два века будут жить! Вот про старшую ничего плохого не скажешь! Молодец баба! Я б на ней женился, кабы она, – Петруха закашлялся. Долго отхаркивался, признаваясь, что надо бросать курить.

– Кабы она за тебя пошла?! – усмехнулся Василий.

– А почему бы и нет? Что я, совсем пропащий? По молодости-то всё путём было. После армии сразу стал зарабатывать, мотоцикл «Минск» купил. Ты же помнишь? Мотоцикл-то?

– Помню. Разбил ты его по пьянке…

– Это потом всё пошло наперекосяк. Бабы заразы все. Ладно, маманя жива-здорова. Она не даст пропасть…

– Пора тебе за голову взяться. Как-то пореже на пробку наступать. Глядишь, и наладится жизнь. И матери бы в радость… А ведь каким комбайнёром был! Премии получал…

– Где теперь те комбайны и премии? Оттого и пить приходится, чтобы бардака не видеть. Сволочи там все на верхах! Капиталисты грёбаные. Никто о народе не думает. Ни хрена эта жизнь не налаживается. Только разлаживается, – Петруху теперь тянуло поговорить. Уже и тема подпирала – политика. Но Василию надо заниматься своими делами, а не слушать бредни.

– Иди-ка, Петро, домой. Иди, а то Анна моя сейчас нагрянет. Получим оба по шее. Ступай. Не подводи меня.

– Ладно, всё. Я уже в пути. Потом договорим.

– Договорим-договорим…

…Сосед ушёл, а у Василия что-то защемило на сердце. Так бывает. Разбередит прохожий человек душу и удалится потихоньку, а ты продолжай терзаться мыслями, печалясь тем, о чём напомнил, пусть и невзначай, не специально, тот случайный собеседник…

Василий дочистил стайку. Направился к крыльцу. Ещё с веранды вкусно пахло жареным.

– Первая сковородка отпыхается, можешь чаевать, – предложила она.

– Подожду тебя.

– Ладно.

– Пойду пока дровишек для баньки приготовлю.

Нащипав лучину, присел Василий на лавку. Полегчало Анне – это хорошо. На душе посветлело. Чем старше становился Василий, тем чаще задумывался о том, как быстро всё-таки проходит у человека жизнь. В молодости никому об этом и в голову не приходит. Годы бегут будто наперегонки. И чем старше человек, тем быстрее, стремительно приближая старость. Время движется медленно, но года пробегают быстро. Как стремительно время летит! Одна из поразительных ошибок человеческого сознания, свидетельствующих о какой-то, просто потрясающей болезни, присутствующей в нас – это мы забываем решительно, что живём мы – миг.

Спросите 30-летнего, 50-летнего, 80-летнего, 100-летнего: «Как вы смотрите на прошедшую жизнь?» Все отвечают одинаково: «Всё прошло как сон».

Неужели трудно отсюда сделать вывод, что если так прошли наши 30, 50, сколько угодно лет, точно так же, как мы не увидели прошедших лет, проскочат и эти остальные. И что же дальше? Зачем же я живу? Всё пролетает как миг, как мгновение. Сейчас, кажется, я живу этим моментом. Но всё пролетает… Всё в реку забвения погружается, как говорили древние греки.

И самое удивительное, что нас настолько захлёстывает обыденная жизнь, непрерывные дела, суета, общение, события, что мы даже забываем о самом главном вопросе жизни: «Зачем я живу?» Единственный вопрос, который выпадает из сознания человека – он совсем забывает подумать: «А для чего я живу?», если эта жизнь пролетает как миг…