– Может, я лучше с краю?

– Придет серенький волчок, схватит за твой нежный бочок. С краю лягу я.

Он и лег первым, подмостил седло под голову, заснул сразу, как упал с дерева. Яра легла вплотную сзади, прижалась щекой к его широкой спине. Слышала, как гремел железом рыцарь, складывал доспехи вблизи костра. Она ощутила его приближение по слабому запаху пота. Странно, он не казался неприятным. Наоборот, в нем чувствовалось нечто надежное, успокаивающее…

Слышала, как он осторожно ложился на теплые камни, сваливался с края, она, желая помочь, сильнее прижималась к калике, давала место. Наконец рыцарь решился обхватить ее руками, она едва сама не предложила это сделать, подгреб ее к себе, вернее, сам подгребся ближе. Она ощутила себя странно защищенной в его руках, словно улитка втянулась в прочную раковину.

Замерев, слышала его горячее дыхание на своей шее. От него пахло потом, кожей и железом, руки обхватывали ее чересчур бережно, словно она была хрупкая, как яичная скорлупа. Она ждала, когда его пальцы скользнут выше или ниже, она знает, что сказать зарвавшемуся англу – подумаешь, благородный! – но рыцарь лежал тихий, как мышь, не двигался, и Яра ощутила странное сожаление, что он даже не пытался двинуть ладони к ее высокой груди.

Потом пришло блаженное тепло. Она сама не заметила, как провалилась в счастливый блаженный сон.

Утром проснулись в густом тумане. Тот, как небесное молоко, залил все, не видели далее ближних деревьев. Рассеивался медленно; пока жгли костер, жарили мясо, разредился наполовину. Коней седлали все еще в тумане, выехали осторожно, опасаясь не столько засады, сколько выступающих внезапно из белой мглы веток с острыми сучьями.

Томас ехал беспечно, только глаза чуть посуровели. В тумане могут подкрасться незаметно, но в нем же легко и уйти, самому зайти противнику в затылок. У кого есть уши, тот слышит даже запах немытых тел, хриплое дыхание, сопение.

– Погоди, – сказал Олег неохотно, – все-таки это тебе не Лондон с его туманами.

Томас удивился:

– А ты откуда знаешь про наши туманы?

– Приходилось бывать.

– Где, прямо в Лондоне?

Олег покосился на юное лицо рыцаря, смолчал. Для Томаса на том туманном и болотистом берегу всегда был Лондон, всегда был король. Как ему сказать, что даже Темза текла там не всегда? А то, что было, совсем не было Темзой?

Он слез с коня, бросив повод Томасу. Тот послушно поймал, покосился на Яру. Заметила ли, что калика в своей рассеянности порой обращается с ним, как с мальчиком-оруженосцем? Оскорбиться бы, одна только спасительная мысль останавливает: а не прячется ли под личиной калики человек более благородного происхождения, чем он, Томас Мальтон из Гисленда? У скифо-руссов тоже могут быть свои герцоги, даже короли.

– Знакомо, – проговорил Олег медленно.

Он трогал руками туман, лепил из него, как из вязкого снега, фигуры, что так и плавали, едва разжимал пальцы. Туман стоял плотный, но хотя дул довольно свежий ветерок, оставался на месте. Над ним пролетали птицы, озадаченно чирикали. Один воробей решился: нырнул вниз, исчез. Послышался прерванный писк. Томасу показалось, что на миг вспыхнул слабый огонек.

– У нас туманы не такие, – заявил Томас хмуро.

– Ты слыхал про тьму египетскую?

– Я-то слыхал, – удивился Томас. – Священник уши прожужжал в походе… Но ты неужто читал Священное Писание?

– Ну, не целиком… Его писали так долго, что мне надоело заглядывать через плечо. А вот тьму подобную встречал. И не только в Египте.

– А чего ж ее зовут египетской?

– А тогда только в Египте было трое-четверо грамотных. Ты бы слез. Скакать через лес в таком тумане – это даже коню шею сломать.