– Чё-то много у меня хурды-мурды накопилось, – пробормотал грустный Кузьма.
Небрежно затолкал шмотьё в сидор, наткнулся на стекло от фары и не знает куда сунуть. Кокнуть деликатную вещицу проще простого.
– И на хрена мне эта стекляшка сдалась? Лучше фару в сборе куплю.
Не мелочится Кузьма, играют мускулы его под жёваной майкой.
– Хочешь, я тебе брошюру подарю «Как выпрямить руки в домашних условиях»? – подколол добряк Костя.
Кузьма боднул плечом, но ссориться с братаном не стал. Наоборот! Стрельнул сотку взаймы на бензин и отчалил на родину. Жмём руки. Хлопает дверь.
Дуся не удостоилась не только прощального поцелуйчика, но даже элементарного кивка головой. Вскочила с подоконника, принялась мерить шагами кухню. Шаги длинные. Поступь тяжёлая. Пельменная диета даёт о себе знать. Излишняя неиспользуемая посуда в буфете недовольно дребездынствует.
– И куда ж ты теперь?
Запнулась на мгновение. Оценила молодые серьёзные чела́. Обвела взглядом тараканью сирь кухни.
– У вас останусь, – выкрутилась Дуся. – Я – девочка не расповаженная15, послушная. Хорошо буду себя вести. Авось не выгоните?
– Да ты ж одни несчастья приносишь! – напрягся Костя.
Он понял, что «у вас останусь» – значит, у него. Мне-то забирать Дусю некуда. Тахта и прикроватная тумбочка – это то, что определяло понятие «моего угла», в которое посторонняя женщина, а тем более столь откровенного содержания, не вписывалась.
Глава 4. Кандалакшери вумэн
Инга появилась в Костиной квартире поздним ознобливым вечером где-то в самом конце октября. Её притащила Дуся. Инга была полной противоположностью Дуси. Удивительно, как судьба могла свести столь непохожих существ. Но свела не судьба, а, как водится, нужда. Уступив нашим расспросам, Инга несколько раз путано говорила о том, что с ней произошло. Повторяя, что не хочет вспоминать. Стандартная история: жили-были, любили… разлюбил-изменил… узнала-прозрела… Проревела. Разобрались по-людски: доскандально. Чемодан, вокзал, Кандалакша. Это её родной город. Вот такая жизель весёлая.
Дуся перехватила Ингу на «родном» Ленинградском вокзале, куда, гонимая приобретёнными по непутёвости выбранной профессии мазохистскими наклонностями, забрела в поисках бывшего, нокаутированного Кузьмой, которого, впрочем, не нашла. Перехватила бывшую товарку – та, увлекаемая напористым клиентом с христоматийным акцентом, обронила, что «прокололи ножичком». Домысливать Дуся не стала, зато напоролась на медитирующую под информационным табло Ингу. Точнее, на её жёлтый чемодан.
Грязно выругалась в традициях своего учителя из славного городка Камызяк под Астраханью. Но тут же умилилась тем, какой жалостливый и заискивающий взгляд кинуло на неё добрейшее существо, не желавшее ей и толики зла. Соотечественницы по языку, они некоторое время подбирали ключики к словарному запасу друг друга, который сильно отличался у обеих беглянок. Так или иначе, состоялся контакт, тем более что девушкам было совершенно нечего делать, а в карманах усохла дохлая мышь.
Дуся не отличалась деликатностью, прозорливостью и чем там ещё? Да ничем, кроме фигурки, она не отличалась… Ей и в голову не пришло, что она – приживала, и приглашать ещё одну девчонку туда, где сама пребывает на птичьих правах, мягко говоря, бестактно. Но гораздо удивительнее, как ей удалось уговорить Ингу, создание практичное и рассудительное, последовать Дуськиному приглашению в какую-то незнакомую квартиру, к каким-то незнакомым ребятам? Видать, она действительно пребывала в тот момент в состоянии полного отчаяния, брошенная посреди сутолоки вокзала. Без средств, без знакомых, без перспектив.