– Дорогой ты мой человек! Кто поверит мне, что я, работая мэром, смог овладеть английским языком (в школе, техникуме и институте я изучал немецкий) чтобы сдать техминимум, написать несколько научных монографий и подготовить диссертацию? Стыдно!

Однако вернемся к нашему герою. Страсть к боксу осталась у Кислицына на всю жизнь. С особым удовольствием он оттачивал удар на своих подчиненных. Особенно на тех, кто не мог ответить. Не всегда, но частенько поздние заседания правительства за накрытым столом заканчивались откровенным мордобоем.

Второй страстью президента была военная форма. Вообще он, как и Зотин, страшно любил поиграть в «войнушку». Устраивал военные сборы и учения, любил парады. Услужливые чиновники помогли ему получить воинское звание полковника. На инаугурации ему подарили именной боевой пистолет Макарова. Кислицын сшил себе шикарную военную форму, нацепил на плечи погоны полковника, а в петлицы вставил знак принадлежности к десантным войскам.

Короля играет свита. Свита быстро учуяла страсть президента к разного рода медалькам и принялась организовывать своему шефу награды. Некоторые он повесил сам. Однажды на его военном кителе я увидел значок спортсмена-парашютиста. Зачем это надо было президенту, не знаю. При желании любой человек может в законном порядке проверить награды или место службы в рядах вооруженных сил. Кислицын по призыву служил во внутренних войсках, охранял в колонии зэков. Офицерское звание получил уже в запасе, окончив курсы «Выстрел» во время работы в Совете Федерации России.

С высоко поднятой головой президент щеголял в военной форме. На груди блестели знаки отличия десантника, а в президентском «Мерседесе» магнитофон во всю мощь орал его любимую песню – «Офицеры» Газманова.

Для усиления имиджа настоящего полковника Кислицын предпочитал водке медицинский спирт. По крайней мере, при мне. Особенно любил 70-градусную настойку боярышника. Когда он приезжал в Волжск, я всегда просил Андрея Юрьевича Глазырина, главного врача городской больницы, принести специально для него флакон медицинского спирта.

Постепенно в стиль руководства стали внедряться методы культа личности. При Зотине такого не было, а теперь в кабинете любого мало-мальски значимого руководителя должен был висеть портрет президента. Свой портрет с автографом Кислицын дарил как высшую награду. На любимчиков и блюдолизов как из рога изобилия сыпались звания, подарки, награды, почетные грамоты.

Кислицын был неисправимым популистом. Он мог сутками мотаться по районам, целовать бабушек, беседовать со школьниками, гонять начальство. День и ночь с ним вместе по республике мотались телевизионщики. Исторические факты президентского хождения в народ скрупулезно записывались на пленку, а потом без устали крутились по местному каналу. Он то закатывал дорогу в асфальт, то клал кирпичи на стройке.

Денег в республике катастрофически не хватало. Кислицын много обещал народу, но возможности исполнить обещанное не имел. Президент давил на коммерсантов, выкручивал им руки, заставлял вкладывать деньги в бессмысленные проекты. Зато для простого обывателя он был «отец родной».

Плановая, кропотливая работа над проблемами экономики и бюджетной сферы была ему неинтересна. Руководители предприятий и учреждений не чувствовали себя спокойно ни днем, ни ночью. К президенту могли вызвать и в пять утра – на совещание, и в одиннадцать ночи – на пьянку. Среди чиновников шел глухой ропот, но Кислицына боялись. Депутатов Госсобрания встроили в вертикаль. Ни один депутат (кроме разве что Славы Пайдоверова) не мог перечить президенту. В первый же год президентства Кислицына в политической жизни республики наступила мертвая тишина.