Случайная встреча в коридоре окончательно определила мой выбор. Я решил голосовать за Смирнова. Если бы Минаков не смотрел на президента так заискивающе, если бы его голос и поведение не изменились так круто, возможно, я продолжал бы сомневаться. Не исключаю, что отдал бы ему в итоге свой голос. Но увидев картину чиновничьего перерождения, я понял, что Минаков будет служить не депутатам, а лично Зотину. Как когда-то тот сам служил Посибееву.

Все сомнения исчезли. С твердой уверенностью в своей правоте я прошел в зал заседаний. Нашел свое место и с удовольствием плюхнулся наконец в депутатское кресло.

Выбор председателя Государственного собрания был предопределен моим голосом. Хочу быть понятым правильно. Я не приписываю себе никаких заслуг. Просто так сложились обстоятельства. Из тридцати депутатов за Минакова однозначно голосовали четырнадцать. Чтобы уравнять шансы, ему жизненно необходим был еще один голос – видимо, как раз мой, как говорил по телефону Антипенко, ничей. Но этого голоса Минакову не досталось.

Голосование было тайным. Урны выставили в холле. Получив бюллетень, я зашел за ширму и проголосовал за Смирнова. Через полчаса огласили итоги голосования – 16:14 в его пользу. Анатолий Анатольевич Смирнов по прозвищу АН-2 стал первым председателем Государственного собрания Республики Марий Эл.

Меня избрали в комиссию по бюджету, налогам и платежам. Председателем комиссии я не стал: большинство голосов получил директор птицефабрики «Марийская» Анатолий Александрович Пушкарев. Зато я стал его заместителем. Для самого молодого депутата Государственного собрания первого созыва это было совсем неплохо.

Советская экономика издыхала. В казну перестали поступать налоги. Цена на нефть упала до десяти долларов за баррель. Социалистическая промышленность оказалась не готова к рынку. Старые кадры, красные директора, не умели или не хотели учиться работать в новых экономических условиях. Они изо всех сил цеплялись за свои кресла, которые давали небывалые возможности не зарабатывать, а воровать.

В Марий Эл, полностью зависимой от дотаций центра, образовалась огромная задолженность по зарплате учителям и врачам. Чуть позже долги стали копиться и у пенсионеров. Трансферты из федерального бюджета постоянно задерживались. Зотин с ситуацией откровенно не справлялся. Возможно, в другом экономическом и политическом положении он и выжил бы, но только не в критические ельцинские времена.

В республике один за другим разразились несколько финансовых скандалов. То пропадали деньги, выделенные на рыбный совхоз «Нолька»: прихватив десять миллионов рублей, директор сбежал за границу. То на средства бюджета создавалась инвестиционная компания, которая в течение года исчезала. То за бесценок продавались ведущие предприятия республики, которые по какому-то совпадению концентрировались у близких к власти бизнесменов.

В соседнем Татарстане за короткое время организовалась уголовная братва. Марийские бандиты тоже не хотели оставаться в стороне от дележа предприятий и бюджета. Буквально на глазах происходило неслыханное сращивание криминала, политиков и директорского корпуса. Буйным цветом зацвела коррупция.

У власти не было ни желания, ни умения противостоять кризисной ситуации. От своего бессилия президент все чаще кивал на Москву и нудно рассказывал о том, как трудно пробивать в Кремле дотации и трансферты.

В Госсобрании крепла оппозиция Зотину. Отношения с парламентом у президента не ладились. Ему не хватило силы, чтобы сломить, и ума, чтобы прикормить наиболее влиятельных депутатов. Каждый новый закон, каждую поправку правительству приходилось пробивать на сессиях с боем. Депутаты клеймили президента позором, а он бесился, вскакивал со своего кресла и убегал из зала заседаний.