Ролло стиснул зубы, справляясь с приступом страха. Если Англия вернется к протестантству, семейство Фицджеральдов лишится всего, чего добилось за последние пять лет.

– Я стремлюсь к тому, чтобы переход прошел гладко и без кровопролития, – продолжал Сесил. – И приехал сюда побеседовать с тремя наиболее важными персонами, правителем графства, мэром Кингсбриджа и самым богатым торговцем, и попросить вас о помощи.

Доверительный тон порождал впечатление, будто Сесил – верный слуга, заботящийся о своей госпоже, но Ролло почему-то виделся в нем опасный заговорщик.

– И чем же мы можем вам помочь? – спросил граф Суизин.

– Поддержите мою госпожу, принцессу Елизавету.

– Вы допускаете, что Елизавета может унаследовать трон? – с вызовом осведомился Суизин.

– У Генриха Восьмого было трое детей[12], – изрек банальность Сесил. – Его сын Эдуард Шестой, мальчик-король, скончался прежде, чем успел обзавестись наследником. Поэтому королевой стала старшая дочь Генриха, Мария Тюдор. Дальше – чистая логика. Если королева Мария умрет бездетной, подобно королю Эдуарду, следующей в очереди на престол стоит другая дочь Генриха, Елизавета Тюдор.

Ролло счел, что пора вмешаться в разговор. Нельзя оставлять без ответа эти изменнические речи, а он – единственный законник среди присутствующих. Юноше хотелось рассуждать столь же негромко и внушительно, как это удавалось Сесилу, но, несмотря на все усилия, он ясно расслышал нотку беспокойства в своем голосе.

– Елизавета – незаконная дочь! – воскликнул он. – Генрих ведь так и не женился на ее матери. А его развод с предыдущей женой не был утвержден папой!

– Бастарды не вправе наследовать имущество и титулы, – добавил граф Суизин, – все это знают.

Ролло моргнул. Именовать Елизавету бастардом в лицо ее советнику было, пожалуй, грубовато. Суизину, к сожалению, вообще свойственны простецкие манеры, а сейчас, Ролло в том не сомневался, граф глубоко уязвил внешне хладнокровного Сесила. Возможно, этот человек угодил в опалу, но не стоит злить того, кто наверняка сохранил влияние и власть.

Впрочем, Сесил пропустил слова Суизина мимо ушей.

– Развод был одобрен английским парламентом, – напомнил он вежливо.

– Мне говорили, что Елизавету учили протестанты, – не сдавался Суизин.

Вот оно, подумал Ролло.

Сесил улыбнулся.

– Она повторяла мне много раз, что, если станет королевой, постарается сделать так, чтобы ни один англичанин впредь не лишался жизни за свою веру.

– Хорошее намерение, – вставил Нед Уиллард. – Никому не нужно, чтобы люди продолжали гибнуть.

Обычное дело для Уиллардов, хмыкнул про себя Ролло: все, что угодно, лишь бы жить спокойно.

Граф Суизин, раздражаясь все сильнее, не отступался.

– Католицизм или протестантство? Она должна выбрать, третьего не дано.

– Не соглашусь, – откликнулся Сесил. – Она верит в терпимость.

– Терпимость? – презрительно повторил Суизин. – И что мы должны терпеть? Ересь? Богохульство? Безбожие?

Для Ролло гнев Суизина был вполне оправданным, однако чувства не могли служить заменой законам. У католической церкви имелось собственное мнение насчет того, кто должен стать следующим правителем Англии.

– В глазах всего света истинной наследницей трона является другая Мария, королева Шотландии[13].

– Ничего подобного, – возразил Сесил, явно ожидавший услышать такой довод. – Мария Стюарт – лишь внучатая племянница короля Генриха, тогда как Елизавета Тюдор – его дочь.

– Незаконнорожденная дочь!

Снова заговорил Нед Уиллард:

– Я видел Марию Стюарт, когда был в Париже. С нею самой я не беседовал, но был в одной из наружных зал Лувра, когда она проходила через них. Она высокая и красивая.