Выстрел резко оборвал оратора. Столь точное попадание не оставляло ему ни одного шанса. Воспользовавшись секундой, полученной от замешательства и непонимания, что произошло, Надзиратель прошел к телу и посмотрел на собравшихся.

Пистолет был в кобуре.

– Мы услышали достаточно, да, Гаррисон?

– Так точно, – помощник осмотрел мертвого Оли. – Где Отец?

– Каталогизирует флору на юге, – робко ответили из толпы.

– Вызовите его. Похороните тело в топи, – сказал Надзиратель.

– Но как же так, Надзиратель? – вопросил Каспер. – Зачем, для чего эта расправа? Ну, пошумел человек, так почему за это полагается пуля в лоб?

– Никто отсюда не уедет, пока не будет исполнено предназначение Семьи, – громко заговорил Надзиратель. – Вы отобраны для великого эксперимента, который длится больше пяти веков. Терра-Империум, ваша мать, воспитавшая, поднявшая на ноги, даровавшая жизнь, сейчас требует от вас исполнительности и подвига. Никто не получит генетический ключ от меня, пока миссия успешно не завершится. Точка. Оли предал Семью, предал меня, предал Терра-Империум, преступил через красную черту, и его постигло наказание.

Среди рассеченных возникло замешательство.

– У нас больной вопрос. Допустим, мы вас поняли, бузить не разрешено. Но вы обещали исполнить одну просьбу. Звучит странно, когда от мужского коллектива требуют создания Семьи и благоденствующей колонии… Даже если нас не сожрут местные медведи, как продолжать эцсамое? Матку отрастить? – после этих слов толпа вновь загудела.

– Мы работаем над этим. Ваша задача исполнять план. Моя задача достать всё необходимое.

Каспер спросил, что делать с уже имеющимися женщинами. Надзиратель ответил кратко:

– Да что угодно.

На продолжившемся сходе решили, что женщин, спасшихся с недавнего кораблекрушения, отныне считать ничейными, что их следует передавать замуж на строго определенные сроки: молоденькую выдали на один год, а пожилую отдали на полгода; «одна вторая», как порченная, воспринималась таковой во всём, поэтому ей брак не полагался.

Впрочем, эти сроки, судя по лицам, соблюдать никто не собирался, и голодные от скуки каторжане нередко будут приобретать жену на час через карты или бартер ворованного.

Возмущения женщин не выслушивали.

Джон Хиндли всё это время стоял у порога, грыз синтетическое яблоко и безучастно наблюдал за происходящим. «Как необычно, что Оли так сильно разошелся! – подумал он. – Ведь три года от здоровяка ни слуху, ни духу, а сегодня представление устроил. К чему всё это?».

Генетическая экспертиза не выявила следов Кэрри на том злосчастном корабле. Можно подождать ещё, сказал он себе, вспомнив при этом вереницу обращений и просьб к Надзирателю. Джон вышел на улицу, мокрую и тёмную, не находя «мужицкую» идею серьезной. Но где-то внутри снедало одиночество, оно казалось глубоким, страшным, и усиливалось всякий раз, когда приходилось работать с чертовыми машинами. Зайдя домой, он спросил вслух:

– Так что же с нами происходит?

7

В дверь Надзирателя громко постучали.

– Отец? Как неожиданно. Что вам нужно?

– Как это всё понимать?!

Надзиратель быстро втащил Отца внутрь. На улице шёл ливень, с незванного гостя на ковер падали крупные капли.

– До меня дошел страшный слух. Сегодня вечером я работал в полях, изучал местную флору, между прочим, весьма полезную. Потом меня находит Каспер Джонсон, требуя срочно вернуться. Мне пришлось похоронить одного колониста, но никто не может объяснить, что случилось. Все боятся!

– Скажите, Отец, когда в последний раз вы общались с Оли?

Отец напряг память.

– В последние полгода Оли самоустранился. Я не помню точно, возможно, два или три месяца тому назад.