Да, Симме. Да.

Одна из перекладин под крышкой стола вполне подойдет.

Между тем, Саймон повернул голову и, глядя ей в глаза, продолжал свои манипуляции. Его осторожные поглаживания напоминали поиск отмычки для не слишком простого замка, хотя ключ от него возбужденно торчал дюймом ниже. От этой мысли Майе стало муторно. Все ее кувыркания с Петером не стоили и минуты этой занятной игры. Она закусила губу, теряя время и, частично, самообладание. Эти твердые пальцы, казалось, плавили ее плоть, и она была готова растечься окончательно и бесповоротно.

Майя буквально поползла вверх, будто и впрямь забыв о собственных намерениях, потираясь своей грудью о его грудь, прижимаясь так тесно, что между их животами и пальца нельзя было вставить. Ее целью были его губы – снова. Она потратила, наверное, целую минуту, играя поочередно то с верхней, то с нижней, то прихватывая зубами его нетерпеливый язык. Потратила бы и вторую, но сигналом к отступлению стал звук расстегиваемого зиппера.

В этот раз Майя постаралась сесть на место максимально аккуратно – просто, чтобы не кончить сейчас же. Слишком много мыслей в голове, слишком много прикосновений. Все слишком. Саймон смеялся над ней, хотя и проиграл этот раунд. Его губы кривила ехидная усмешка.

– Красивый и порочный… Как и положено Грешнику, – она даже не заметила, что сказала это вслух. Ее сознание в одинаковой степени было поглощено созерцанием легкого восторга на его протравленном похотью лице и скручиванием собственного лифчика в тугой эластичный жгут. – Эй! Подними руки и не дергайся, если планируешь еще когда-нибудь дрочить и подписывать чеки.

Единственное, чему в свое время научил ее Петер, – вязать узлы. Некоторые из них придумал он сам, некоторые использовались в макраме, которым они вместе увлекались в школьные годы, а некоторые вообще ни на что не годились. Один из них Майе удавался особенно хорошо. Как раз тот, которым можно было надежно зафиксировать бешеную собаку вроде вокалиста Rush of Terror. Распускался он в два счета, если потянуть за нужный конец. Но если дергать связанными руками – затягивался все сильнее. Этот финт она приберегала для себя, на случай, если не хватит смелости вскрыться – тогда можно будет повеситься. Да хоть на дверной ручке…

Саймон вытянул руки раскрытыми ладонями вверх с готовностью настоящего мазохиста. Набросив на них свою импровизированную веревку, Майя достаточно резко завела их подальше за его голову и завязала жгут на перекладине ниже, перегнувшись через его ухмыляющееся лицо. Теперь ей стоило быть осторожнее, чтобы не сломать ему руки. Вывернутые под не самым естественным углом запястья Саймона стали совсем белыми там, где это позволяли видеть его многочисленные браслеты. Ее щекотно касались его жесткие голубые волосы, но за время, потраченное на ловкий узел, он исхитрился больно присосаться губами к ее коже чуть пониже груди.

– Осади, красавчик… На память о тебе я хотела бы оставить только твой кастет, – опираясь на локти, поставленные около его лица, она издевательски коснулась его носа кончиком языка. – Впервые вижу похотливого зверя, вроде тебя, так близко. И чувства у меня от этого смешанные…

– Папочка заставит тебя вымыть рот с мылом, детка, – многозначительно пообещал Хеллстрем. – Ой, заставит…

– Уж не свой ли обмылок ты имеешь в виду, Симме? – огрызнулась фрекен Нордин, то ли парируя, то ли копируя небезопасные повадки Грешника.

Он резко подался вперед, попытавшись достать ее лбом, но Майя отпрянула как раз вовремя, чтобы не дать себя ударить. С минуту она смотрела в его полные ярости глаза, но он все не укладывался на место, несмотря на явное напряжение и боль в вывернутых руках. Понимая, что Саймон практически полностью в ее власти, она успела подловить его затылок, чтобы он не слишком сильно приложился, возвращаясь в вынужденную позу покорности.