Сашутка закрывает глаза и в который раз пытается уснуть.

Куда там! Сон словно смело из её головы. Совсем, как это делает дворник, дядя Петя, который сметает пожелтевшие к осени листья своей широкой, сделанной из прутьев, метлой. А теперь ещё и сон, словно подхваченный этими прутьями, унёсся вслед с листьями.

– Хорошо, дяде Пете, – думает Сашутка с закрытыми глазами, – ему завтра только двор надо подмести. И всё. Он метёт и метёт, и ни о чём не думает.

Дом уже давно спит. Спит мама, которая до позднего вечера гладила для Сашутки форменный пиджак и плиссированную юбочку. Спит, и даже похрапывает дедушка в своей комнате. Даже кошка Матрёна спит на коврике около кровати девочки. Или только щурит глаза, но совсем даже не спит?

Сашутка вздыхает и переворачивается на другой бок.

Завтра такой день… Она возьмёт маму за руку, или наоборот – это мама возьмёт её – и они пойдут в школу. В эту незнакомую школу, где Сашутка почти ничего не знает. Не знает ничего и никого.

Когда она ходила в садик, к ним перед Новым Годом приходили две учительницы. Одна была постарше, и у неё были волосы с проседью, забранные в пучок, который смешно топорщился на макушке. Другая учительница была совсем молодая. Она была одета в красивую блузку то ли с мелкими бусинками, то ли с бисеринками, которые весело переливались под светом лампочек. Обе учительницы принялись рассказывать о школе, как там хорошо и интересно. Как уроки для первоклассников длятся всего-то полчаса, зато на переменах можно играть и бегать по длинному-длинному коридору. И что иногда малышей приходят развлекать ученики постарше, которые ходят заниматься в театральный кружок. И что в школе вообще разных кружков много, и ещё есть спортивные секции. Сашутка слушала внимательно, она даже шею от усердия вперёд вытянула, но всё равно мало, что поняла. А после того, как учительницы закончили говорить, что-то понять и подавно было невозможно, потому что все мамы сразу ринулись вперёд. Причём настолько шустро, что чуть не сшибли этих самых учительниц с ног.

И они все сразу же заговорили, причём так же одновременно, потому что та учительница, что была помоложе, сначала удивлённо таращила глаза, а та, которая была постарше, даже сделала шаг назад. А потом молодая учительница подняла руку и попросила говорить не так быстро и не так громко.

В конце концов, мамы всё-таки опять уселись на свои стулья, рядом с детьми, и задавали вопросы уже по очереди. Учительницы отвечали им и даже улыбались, но когда пришла очередь записывать детей в первый класс, мамы опять сорвались с мест и, опережая друг дружку, бросились писать на специальных листочках имена своих сыновей и дочек.

Сашутка всё это время сидела на своём деревянном стульчике и терпеливо ждала, когда они с мамой наконец пойдут в магазин за мандаринами. Ведь мама обещала их купить! А Сашутка любила мандарины за оранжевую и совсем не пупырчатую, как у апельсинов, корку, а ещё за то, что их всегда покупали перед Новым годом. А когда случалось купить мандарины летом, они всегда напоминали ей этот весёлый, чудесный праздник и возникающую по этому случаю в доме ёлку.

Когда потом мама помогала Сашутке надеть шубу, она сказала, что записала её к самой лучшей учительнице, которая в сентябре должна будет взять первоклассников. И что Сашутка, благодаря маминой прыти, будет учиться именно у неё.

Сашутка думала, что мама говорит про молодую учительницу, потому что она девочке очень понравилась. И кофточка её понравилась, и голос, и улыбающееся лицо. Ещё там, в зале, ей показалось, будто бы блестящие бисеринки на блузке отражаются прямо в глазах и начинают ярко сверкать в них, когда учительница улыбается. Но мама сказала, что она записала её к той учительнице, которая была постарше. Потому что у той, как считала мама, было больше опыта.