Тысяча часов подготовки – слишком мало, чтобы получить диплом с отличием. Однако выпускной экзамен состоял из множества вопросов и задач, и Стивен рассчитывал проскочить за счет того, что решит задачи по теоретической физике, и бог с ними, с вопросами на знание фактов. С приближением экзамена, однако, его самоуверенность дрогнула, и в качестве запасного варианта Стивен записался на экзамены для поступления на государственную службу и подал заявку в Министерство труда и занятости.

Ночь накануне экзаменов Стивен не спал от волнения, сдавал их с больной головой. На следующий день ему предстоял экзамен для аттестации на должность чиновника, но он проспал, и теперь все зависело от результатов экзамена по физике.

Затаив дыхание Стивен и его товарищи ждали своих оценок. Один лишь Гордон был уверен, что справился – пожалуй, на диплом Первой степени, думал он. Но Гордон ошибался. Они с Дереком получили Вторую степень, Ричард, к своему разочарованию, диплом Третьей степени, а Стивен балансировал на опасной границе между Первой степенью и Второй.

Чтобы решить в пользу той или другой оценки, Стивена вызвали на личное собеседование. Ему задали вопрос о дальнейших планах, и в столь напряженной ситуации, когда его судьба висела на волоске, Стивен ухитрился дать ответ, ставший среди его друзей знаменитым: “Если я получу диплом Первой степени, отправлюсь в Кембридж, если получу Вторую степень, останусь в Оксфорде. Так дайте же мне Первую”. Он получил ее. Доктор Берман полагает, что экзаменаторы “были достаточно умны, чтобы понять: перед ними человек гораздо более одаренный, чем они сами”[47].

И все же, хотя Стивен добился своего, не все у него было в порядке. Его успехи в гребном клубе, популярность среди товарищей и предэкзаменационная лихорадка на какое-то время заглушили тревогу, но проблема, давшая о себе знать в начале того года, отступать не собиралась. “Я стал отчего-то неуклюж, пару раз падал, сам не поняв, как это случилось”[48], – вспоминал он. Эта проблема подпортила и его счастливые часы на реке – уже не так легко давалась одиночная гребля. В последний свой оксфордский семестр Стивен споткнулся на лестнице и упал вниз головой. Друзья несколько часов приводили его в чувство, помогали восстановить кратковременную и долговременную память, а затем настояли, чтобы он показался врачу и убедился, что не получил серьезной травмы, а также чтобы он прошел тест на IQ (“Менса”) в доказательство того, что его умственные способности не пострадали от падения. Все вроде бы обошлось, но друзья недоумевали, как он мог ни с того ни с сего слететь со ступенек.

С ним и вправду творилось неладное, но то не было последствием падения… и дело было не в его разуме. В то лето, отправившись вместе с приятелем в Персию (ныне Иран), Стивен тяжело заболел – то ли подхватил кишечную инфекцию, то ли так отреагировал на обязательные для туристов прививки[49]. Тяжелое вышло путешествие – для родителей Стивена столь же удручающее, как для него самого. На протяжении трех недель они не имели связи с сыном, а в это время в регионе, где он странствовал, произошло землетрясение. Стивен, как выяснилось, бедствия даже не заметил: он слишком плохо себя чувствовал, к тому же ехал в старом автобусе по разбитой дороге. Наконец он вернулся домой, больной и измученный. Позднее возникнут вопросы, не прививка ли от оспы стала причиной того недуга в иранском путешествии, а заодно и бокового амиотрофического склероза, но на самом деле симптомы БАС появились еще до того. Теперь же из-за перенесенной в Персии болезни и усугублявшихся симптомов основного заболевания Стивен явился в Кембридж куда более слабым и нервным, чем был в Оксфорде лишь недавно, весной. Осенью 1962 года, двадцати с небольшим лет, он водворился в Тринити-холле и со Дня святого Михаила приступил к учебе.