Генрих с ужасом взирал на свою рану, сочившуюся кровью, и вывалившиеся из распоротого живота внутренности, и стонал от ужасной боли. Он присел на стул, но не удержался и тут же упал на пол. Однако он успел увидеть, как два его телохранителя пронзили шпагами монаха―убийцу, так и не добежавшего до дверей.
Генриха бережно отнесли на кровать, и королевские лекари зашили ему живот. Но проклятие делало своё дело. Той же ночью в муках король скончался, объявив наследником трона Франции Генриха Наваррского.
Так стилет с головой змеи стал орудием папского проклятья.
Новый владелец стилета барон Феликс Лесков отказывается публично демонстрировать оружие баснословной исторической и художественной ценности».
Оказывается, мой скучный дядюшка Феликс способен меня поразить. Я поймал себя на том, что стою, как вкопанный, у Александрийского столпа. Этому репортёру далеко до графа Толстого, но писать жуткие истории, как Эдгар По, он горазд.
Порыв ветра тащил по мостовой какую-то бумажку, и я отправился вслед за ней по направлению к Александровскому садику, засунув газету в карман сюртука. Впечатлённый только что прочитанной статьёй, я размышлял, отразилась ли «баснословная ценность оружия» на состоянии дядюшки или нет. Несложно догадаться, что такую драгоценную вещь я никогда не получу в наследство.
Для молодости нет неразрешимых проблем, поэтому мне подумалось, что в скором времени я узнаю, чем мне грозит «игрушка барона Лескова». У фонтана, обдававшего гуляющих свежестью, как всегда толпились барышни, дети с боннами, и играл военный оркестр. Я взял темп трогательного военного марша и довольно быстро добрался до Сенатской площади. Вдоль Адмиралтейского бульвара, как вы знаете, стоят киоски, торгующие пряниками, молоком и лимонадом. Там я и заприметил милую цветочницу.
Должен сознаться, что я профессионально хожу в гости. Денег для житья в столице, как правило, не хватает, поэтому расширяя свои знакомства, можно и вкусно поесть, и порадовать окружающих умением танцевать, играть на гитаре или составить партию в бридж. Два главных правила гостя: приятно выглядеть и приятно пахнуть. Со вторым правилом я блестяще справился у Поля Дайена. Первое правило обязывало меня купить цветок в петлицу и почистить обувь. Туфли мне начистил до солнечных зайчиков один старик с малороссийскими унылыми усами, сидящий недалеко от фонтана. А из многочисленных цветочниц я всегда стараюсь выбирать самую симпатичную.
– Откуда ты, прекрасное дитя? ― спросил я юную особу.
– Не шутите, барин, ― улыбнулась она, опуская глаза, но не забывая постреливать ими исподтишка.
– Дай-ка мне анютиных глазок в петлицу. Тебя не Анюта зовут?..
– Конечно нет, барин. Я – Варвара, ― и она приподнялась на цыпочки, чтобы вставить мне цветок в петлицу.
О, как мне дороги такие мгновения! Я чувствовал тепло девичьего тела и запах цветов. Кажется, я дал ей даже больше денег, чем следовало…
Визит
Когда я стану богат и независим, прихожая в моём доме будет не меньше, чем у дяди Феликса. В доме Лесковых меня встретил Ерофей, дворецкий Лесковых. Он почтительно поприветствовал меня так, что его рыжие бакенбарды, похожие на клыки моржа, упёрлись в парадную ливрею.
Елизавета Кондратьевна любит иностранные слова, и посему прихожая зовётся по-английски «холл». Дядюшкина жена любовно обустроила холл огромным зеркалом, лосиными рогами, вместо вешалок в гардеробе, двумя кадками с небольшими деревьями и плетёными корзинами для зонтов и тростей. Я вставил свой любимый зонтик в одну из корзин, туда же засунул газету с шедевром пера и повесил котелок на чей-то бывший рог.