Нам твой рассказ и славное перо!
Прости! Вернись и живо и здорово
В суровые приневские края,
И радостно обнимут Гончарова
И Майковы, и все его друзья.
Любительнице спокойствия
Ты говоришь – спокойствие дороже
Тебе всего, всей прелести мирской, —
И рад бы я быть вечно настороже,
Чтоб охранять твой женственный покой,
Чтобы неслись тревоги жизни мимо,
А ты на них смотрела бы шутя,
Меж сладких грез, легко, невозмутимо,
Как милое, беспечное дитя.
Когда толпа рушителей покоя
Со всех сторон несносная шумит,
Я, над твоим успокоеньем стоя,
Мигал бы им: тс! Не шумите: спит.
Но иногда чтоб цену лишь умножить
Спокойствия в глазах твоих, – тебя
Порой я сам желал бы потревожить,
Хотя б навлек гнев твой на себя.
Скажу: «Проснись! Мне хочется лазури:
Дай мне на миг взглянуть тебе в глаза!
Как ты спала? Не виделось ли бури
Тебе в мечтах? Не снилась ли гроза?
И не было неловко, душно, знойно
Тебе во сне?» – И молвлю, миг спустя:
«Ну, бог с тобой, мой ангел, спи спокойно!
Усни опять, прелестное дитя!»
Dahin
Была пора: я был безумно – молод,
И пыл страстей мне сердце разжигал;
Когда подчас суровый зимний холод
От севера мне в душу проникал, —
Я думал: есть блаженный юг на свете,
Край светлых гор и золотых долин,
И радостно твердил я вместе с Гете:
Dahin, dahin!
Бывало, я близ девы – чародейки
Горел, немел, не находя речей,
И между тем как ниже белой шейки
Не смел склонить застенчивых очей, —
Фантазии невольным увлеченьем
Смирения нарушив строгий чин,
Я залетал живым воображеньем
Dahin, dahin!
Моя мечта всех благ житейских выше
Казалась мне в бреду минувших дней;
Я громко пел, а там – все тиши, тише,
Я жил тепло, а там – все холодней,
И, наконец, все в вечность укатилось,
Упало в прах с заоблачных вершин,
И, наконец, все это провалилось
Dahin, dahin!
Исчезло все; не стало прежней прыти.
Конец ознакомительного фрагмента.
Купите полную версию книги и продолжайте чтение
Купить полную книгу