Миллион ярких, солнечных лет.
Он прощал, улыбался тревожно,
Вдруг подсказывал верный ответ…
Помогал ждать, любить, восхищаться,
Успокаивал в минуты потерь.
Вместе с ним я не стала бояться
Запирать в одиночестве дверь.
Город – сказка. Огромный и нежный.
Столкновенье контрастов, побед.
Море улиц, просторов безбрежных,
Перекрёстков волшебных планет.
Как прекрасен, масштабен, лоялен
Этот город в сиянье огней!
Сноб великий, всегда пунктуален…
Заблестит куполами церквей,
Околдует загадкою вечной,
Продолжая истории нить…
О Москве можно петь бесконечно,
Но нельзя никогда позабыть!
13.07.1997
Эгоист
Светлый миг Одиночества зыбкого.
Горький ужас промчавшихся лет.
Быть несчастною не привыкла я.
Осчастливь меня! – мой ответ.
Осчастливь меня утонченностью,
Бурным блеском спонтанных слов.
Понимаю с глухой обреченностью:
Ты не можешь дарить любовь.
Не умею, – вдруг скажешь с улыбкою.
Ты достаточен сам себе.
Светлый миг Одиночества зыбкого
Растворится в рассветном сне.
13.07.1997
Аллегории Италии
Венецианское стекло
Моей души давно разбито,
Плыву, и древностью размыто
Гондолы черное крыло.
Моих ошибок вечный Рим
Как Форум, стар и бесконечен,
И Капитолий безупречен,
И Колизей непостижим.
Давида томные глаза
Меня совсем не замечают,
Огня с небес не предвещают,
Как над Флоренцией гроза.
Мой пульс – Неаполя движенье,
Бурлящий ритм морской волны.
Лишь отравляет вкус весны
Везувия предназначенье.
Вся жизнь моя – чреда веков,
Промчавшихся в стране прекрасной.
И верю я, что не напрасно
Молю прощенья у Богов.
03.05.1998
Бабушка
Посвящается Бухиной Ольге Георгиевне
(в девичестве Зерцаловой, из рода
потомственных священнослужителей),моей бабушке
На маленькой кровати, словно кукла,
Спит старенькая бабушка моя.
Калачиком свернулась. Тихо стукнул
Порог. Стою, дыханье затая.
Ей снится дальний северный посёлок.
Ей снятся юность, нежность, яркий свет.
И молодой мой дед, почти ребёнок,
Такой весёлый в двадцать с чем-то лет.
Приснятся дети, первые заботы,
Далёкая советская страна.
И грянувшее по пути с работы
По радио, что к нам пришла война.
И ночи, полные тоски и страха,
Страданья – чем кормить своих детей…
Кровавая бессмысленная плаха,
Бомбёжки, с фронта шквал дурных вестей…
Потом вдруг гром, салют. Вернулся, живы!
Дороги, переезды, города.
Нежданно внуки. Снова перспективы,
Но старость сторожит, и ждёт беда.
Она привыкла нянчить, ждать, лелеять.
Вся жизнь – природная, от Бога, доброта,
Которую не спрятать, не измерить.
В глазах голубеньких простая красота…
Спит бабушка. Подрагивают плечи.
Погаснет робкая вечерняя заря.
Пусть снится: дядя зажигает свечи,
А девочка стоит у алтаря.
Священник ждёт; она еще спросонок,
Волнуется, кудряшки теребя…
На маленькой кровати, как ребёнок,
Спит старенькая бабушка моя.
17.07.1998
Петербург
Ночь. Ветер. Площадь. Саксофон.
Тоска, звенящая до крика.
Державность. След Святого лика
На небе. Петербургский сон.
Всё здесь охвачено величьем,
Размахом, радостью побед
России прежней. Лунный свет
В фонтанах плещет непривычно.
Петра усталый, долгий взгляд
Загадкой, силою тревожит.
Остановить коня не может
Наездник, заглянувший в ад.
Нева спокойствием холодным
Внушает дикий, сладкий страх.
Аврора, рядом царский прах…
Всё здесь уместно и свободно.
Сырое небо, вечный дождь.
Иллюзия былого счастья.
Исаакий, прячась от ненастья,
Уснул. Но мчится русский вождь
На скакуне сквозь боль и стон,
Сквозь ветер к цели изначальной…
Лишь на Дворцовой так печально,
Уныло плачет саксофон.
16.09.1998
Осень занавешивает окна…
Осень занавешивает окна
Разноцветной, солнечной листвой.
Под дождём рябины, липы мокнут.
Лето тёплое сегодня не со мной.
Снятся ночью дальние дороги,
Замки, горы… Только не буди.