Твоё сердечко – бриллиант, огонь его так ярок;
И счастлив тот, кому пошлёт его судьба в подарок.
Твои уста – рубина два, нежны их очертанья;
И счастлив тот, кто с них сорвёт стыдливое признанье.
Но если этот властелин рубинов и алмаза
В лесу мне встретится один, – он их лишится сразу!
***
Как ты поступила со мною, пусть будет неведомо свету.
Об этом у берега моря я рыбам сказал по секрету.
Пятнать твоё доброе имя на твёрдой земле я не стану,
Но слух о твоём вероломстве пойдёт по всему океану.
И. Гёте (1749—1832)
***
Боюсь, дружок Тереза, как острого железа,
Твоих сердитых глаз.
И всё ж, когда ты водишь, ты вмиг меня находишь,
Меня находишь враз.
Поймав меня, в смущенье, прижмёшься на мгновенье,
И в лад стучат сердца.
Но вот повязка сбита, и снова ты сердито
Глядишь, как на слепца.
Мечусь я, спотыкаюсь, на стены натыкаюсь
В весёлой кутерьме.
Твоей любви молю я, не то, всегда горюя,
Блуждать буду во тьме.
***
На старой башне, у реки, дух рыцаря стоит.
Он, лишь завидит челноки, приветом их дарит:
– Кипела кровь и в сей груди, кулак был из свинца,
И богатырский мозг в кости, и кубок – до конца!
Пробушевал полжизни я, полжизни проволок.
А ты плыви, плыви, ладья, куда несёт поток!
З. Гиппиус (1869—1945)
***
Есть счастье у нас, поверьте, и всем дано его знать.
В том – счастье, что мы о смерти умеем вдруг забывать.
Не разумом ложно-смелым, пусть он и твердит своё,
А чувственно, кровью и телом не помним мы про неё.
Но счастье так хрупко и тонко: как слово, будто меж строк;
Глаза больного ребёнка; увядший в воде цветок.
И кто-то шепчет: «Довольно», и вновь отравлена кровь,
И ропщет в сердце безвольном обманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на свете и не было никого.
Только бы звери да дети, не знающие ничего.
***
Изнемогаю от усталости, душа изранена, в крови…
Ужели нет над нами жалости, ужель над нами нет любви?
Мы исполняем волю строгую, как тени, тихо, без следа;
Неумолимою дорогою идём неведомо куда.
И ноша жизни, ноша крестная, чем далее, тем тяжелей…
И ждёт кончина неизвестная у вечно запертых дверей.
Без ропота, без удивления мы делаем, что хочет Бог.
Он создал нас без вдохновения и полюбить, создав, не смог.
Мы падаем, толпа бессильная, бессильно веря в чудеса;
А сверху, как плита могильная, слепые давят небеса.
Ф. Глинка (1786—1880)
***
Когда б я Солнцем покатился
И в чудных заблистал лучах,
И в ста морях изобразился,
И пировал на ста горах;
Когда б Луну – мою рабыню —
Посеребрял мой длинный луч,
Цветил воздушную пустыню,
Пестрил хребты бегущих туч;
Когда б послушные планеты,
Храня подобострастный ход,
Ожизненные мной, нагреты,
Текли за мной, как хоровод;
Когда б мятежная комета,
В своих курящихся огнях,
Безумно пробежав полсвета,
Угасла вся в моих лучах,
То стал бы я тогда счастливым
Среди небес, среди планет,
Плывя светилом горделивым?
Нет, не был бы я счастлив, нет!
Но если б в рубище, без пищи,
Главой припав к чужой стене,
Хоть раз увидел бы я, нищий,
Увидел Бога я во сне,
Я отдал бы земные славы
И пышный весь небес наряд,
Всю прелесть власти, все забавы
За этот лишь на Бога взгляд!
***
В небе всё сияло, в поле всё цвело;
Но тебя не стало – всё с тобой прошло.
Ты, как сон крылатый, милая, ушла
И все ароматы сразу унесла.
Только одни думы – грустный мой удел,
И такой угрюмый ветер зашумел.
Но вечною весною пусть всё цветёт для ней.
Живу я ей одною, живу я и без ней.
***
Если хочешь жить легко и быть к небу близко,
Держи сердце высоко, а голову – низко.
М. Горький (1868—1936)
***
Не браните вы музу мою, я другой и не знал, и не знаю;
Не минувшему песню слагаю, а грядущему гимны пою.
В незатейливой песне моей я пою о стремлении к свету;