блаженная плачет сестра
«Земля вырастает в шепоте камня…»
Земля вырастает в шепоте камня
Из земли появляются дети —
Золотистые стебли
Их прозрачные пальцы всегда холодны и упрямы,
Но головы ветром пригнуты
Сорваны ветром одежды.
Нагие и беззащитные
Слушают песни —
Змеелова
Песка
Скорпиона
А когда устают,
засыпают в покинутых гнездах —
Ветхих, печальных.
Дождь умывает лица —
быстрый, короткий ливень…
Вот, за шитье садятся:
Иглы – любовь и молитвы
Нити – огонь закатный,
терпкий настой из солнца,
тоски и полыни.
Бога лик вышивают
Осень – время для снега,
Время для размышлений,
Время носить во чреве,
детским почерком
легким, наивным
писать о насущном,
не касаться друг друга руками —
бояться,
просто бояться и верить,
что сын к нам придет,
постучится…
Откроются двери.
«Нет времени…»
Нет времени
Оно – веретено,
что прокололо пальцы до крови
Вода в реке – парное молоко
По глади шелковой небесные цветы
Плывут
Сквозь полдень безначальных дней
Сквозь разговоры солнца и луны
Пустынный берег
Золотая нить в холодных пальцах
бронзовой реки
Взмах крыльев
Безнадежный крик
Семь райских птиц запутались в силках
Нет времени.
Забытые псалмы
еще живут
в измученных губах.
«Уплыть с тобой…»
Уплыть с тобой
По огненной реке
в леса, наполненные влажной тишиной,
где мед янтарный спит в святом цветке,
где тайный шепот птиц нежней прибоя,
где утренний прилив похож на мать,
что укрывает ночью нас украдкой,
где радость в каждом взмахе снежных крыл,
увитая лозой
беспечной
гладкой
Лети со мной,
умытая росой —
холодной и живительною влагой
Бог открывает небо не спеша,
лаская солнце,
воскрешая травы
«Молчит мой Санаксар…»
Молчит мой Санаксар
Перо остыло
Спит адмирал в заснеженном лесу
Мне кажется, что все когда-то было,
что время-танец волка на снегу
Что красота – всеочищающая сила
ласкающей и сильною рукой
утешит сердце
(на ветру заныло)
расплавит воск упрямый и нагой.
«…А это, чтоб ты не плакала…»
…А это, чтоб ты не плакала —
волчья ягода с сахаром
и зелье горькое с солодом,
когда нас измучают холодом.
Что ж ты не молишься, милая?
Срываешь замерзшие ягоды —
сладость такая жгучая,
вкус ледяной,
цвет маковый
Вот налетели вороны
раннее утро выпили
Губы твои горячие уберегли от погибели
В доме твоем растерянно
бродят багульник с крапивою
Ночью светлою, долгою
ветер зовет тебя милою.
Ветер зовет ненаглядною
Звезды от зова прячутся
Простоволосая матушка
Богу негромко плачется.
Что ж ты не молишься, славная?
В пальцах – червонное золото
Нежная грудь покорная
стянута черным холодом.
И покатились бусинки —
лопнула шелкова ниточка
Дверь приоткрылась, скрипнула
Дочка вошла на цыпочках.
«Пламя во тьме…»
Пламя во тьме.
Лен и вода.
Просветленные лица. Промытые очи
Зреют. Созрели.
Холодные капли блаженного сна
В круговороте таинственной ночи.
«В долине сумеречных дней…»
В долине сумеречных дней
лев бьется с собственною тенью
И дети шелковых дождей
внимают ангельскому пенью
Природа вся горит тоской
по чистоте иного мира
Тончайший сон лесов и рек
сверкает в белизне эфира
В глазах – прекрасная печаль
Нет тайн и новых откровений
Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.
«Любимую жду…»
Любимую жду
и тихонько ревную
Грустный вечер
Уснул на коленях зимы.
«Пробудись…»
Пробудись,
забудь о снах,
вечер мой
На снегу – тень ветвей
в голосе твоем – покой
Из руин долгих дней,
из густой воды, стекла
соткан взгляд —
хрупкий взгляд
Вечер мой,
твои глаза —
плач тоскующих вершин
зимних сумерек огонь
Пробудись,
забудь о нас,
Вечер мой.
«Дом. Женщина в доме…»
Дом. Женщина в доме.
Зеркало. Капли воды.
Неумолимо холодное время
молча стирает следы
Мокрый песок. Неизбежные птицы.
Йод. Чешуя мертвых рыб.
Где-то в водорослях синих
Сердца кусочек притих
«Ребенок шевельнулся…»