И чтобы достичь высочайших вершин,
Нужно было кого-нибудь втаптывать в грязь.
Я ломал людей и доил как коров.
Власть всегда у тех, кому подчиняются.
Авторитет у бандитов и мусоров,
Я стал тем человеком, с которым считаются.
Власть меня обольстила, я поймал свой кураж.
Я насиловал женщин, убивал их мужей.
И враги мои тупо впадали в мандраж,
Расширяя пространство моих рубежей.
Как ни странно, была благосклонна судьба.
Хотя вряд ли довольна была моей ролью.
Возвращаясь домой, я нашёл у столба
Человека, почти что истёкшего кровью.
Я помог ему встать и в больницу отвёз.
Его откачали под врачебным надзором.
А после меня спросил он всерьёз,
Не хочу ли я местным стать прокурором.
Важной шишкой оказался мой друг,
И отказаться было бы глупо.
Вознаградился добрый тот труд,
Хоть новая должность и вводила всех в ступор.
Деньги стекались, как в водоворот,
Старых друзей всех отмазал от зоны.
В мире преступном новый оплот
Безнаказанности и свободы.
Запах свободы столь желанен и сладок,
И благодарность была соответствующей.
Девственниц мне приводили в подарок,
И каждую с радостью делал я женщиной.
Проверяющих «сверху», как надо, встречал,
Помогая лечить их душевные раны.
Такой от забот отдаленный причал —
Где лишь алкоголь и дорогие путаны.
Так я завёл себе новых друзей,
Они вскоре позвали меня в Подмосковье.
Мол, им не хватает там нужных людей…
Не прям во главе, но так, в изголовье.
Конкретно расширились рубежи,
Я погряз в алкоголе, подарках и взятках.
Как сладостный сон, шла вся моя жизнь —
В роскошных домах, яхтах и иномарках.
А сколько успел обойти борделей?!
Не жизнь, а какая-то карусель.
И не вспомнить мне уже всех моделей,
Что принимала моя постель.
И честно, я очень хотел жениться.
На чистенькой, светлой и очень хорошей.
Но вечером девушкой мог насладиться,
А утром видеть не мог её рожи.
Что творилось со мною, я не понимал.
Думал, опять не моя, наверное.
Причиною был звериный оскал,
Так улыбалась моя судьба-стерва.
Всё шло, как обычно – вечеринки, гулянки.
Развод на деньги очередных баранов.
И я вдруг осознал – после затяжной пьянки, —
Что стал весить сто семьдесят килограммов.
И вроде бы мне не так много лет,
Чтобы так сильно болели суставы.
И чтобы привычный поход в туалет
Стал становиться сущим кошмаром.
Врачи выносили суровый вердикт:
«Время лечения подагры упущено.
Вмешательство всё лишь усугубит,
Ведь состояние слишком запущенное».
Я рвал и метал, искал новых врачей.
Лям баксов давал за своё выздоровление.
Но за нагромождением умных речей
Стояло тупое недоумение.
Я строил храмы по совету друзей,
Объездил священников целую тучу.
А в ответ я услышал, что сотни чертей
Приютил я в себе, и они меня мучают.
Что же несут они за дребедень?
Двадцать первый век – ну какие черти?
Детей принимая изо дня в день,
Сами ведёте себя, как дети.
Состояния этого мне не забыть.
Всё могу, всех имею, но нет здоровья.
За любые деньги готов купить.
И горя мне не залить за застольем.
Апатия, злоба, бессилие. Жизнь
Свои постепенно теряла краски.
Как запылённые витражи
Или конец несчастливой сказки.
А дальше – хотите верьте, хотите нет —
Ушёл из жизни моей злой рок.
Когда тишины загробной момент
Прервал подруги давней звонок.
Она говорила, переживала,
Короче жаркой была полемика.
В итоге на слове меня поймала,
Что я слетаю к её священнику.
Как пацана, развела на слабо,
Хоть я утверждал, что смысла здесь нету.
Сказала, что бедным стал я давно
И попросту денег нет на билеты.
Пришлось соглашаться – ведь всё же лицо
При дамах своих я терять не привык.
И вот я уже вступал на крыльцо
Обители святой молдавских владык.
Миновав по знакомству длиннющую очередь —
Ни много ни мало, сто пятьдесят человек —