И ясный день, и непогода…
Мне так ее недостает,
Как альпинисту кислорода.
Топчусь я у чужих дверей
И мучаю друзей словами:
Лелейте ваших матерей,
Пока они на свете, с вами.
Рост
Это привычно и очень просто —
Быть человеком среднего роста.
Мы не гиганты, да и не гномы,
Метра не два, но и не полтора,
Обычные люди – будем знакомы, —
Давно записали наш рост доктора.
Зато поколением, вслед за нами
Идущим, любуется вся земля:
Возвышается девушка, словно знамя,
И парни строятся, как тополя.
Великаны русские всё заметней,
Горды осанкой, в плечах широки,
Так что уже шестнадцатилетним
Тесны отцовские пиджаки.
А знаете ль вы, что в Союзе Советском,
К цифрам Госплана весомым довеском,
Согласно антропометрическим данным,
На три сантиметра вырос народ?
И пусть вам в стихах не покажется странным
Столь прозаический оборот,
Я славлю эти три сантиметра,
Как дни, приближающие к весне,
Они наращивались незаметно,
Подобно цветам, а может, во сне.
Путь к ним – это наши сутулые ночи,
Затем пригибали мы юность свою,
Чтобы собрать миллион одиночеств
В общую силу, в одну семью.
Когда бухенвальдская гильотина
Рубила головы, даже она
Не укротила, не укоротила
Росток человеческого зерна.
Ученые пусть диссертации пишут,
А мне сантименты, читатель, прости.
Не надо горбиться! Голову выше!
Давайте, товарищи, будем расти!
Года пятно отмыли с дезертира
Года пятно отмыли с дезертира,
Который «отличился» в той войне:
Он, видите ль, стоял за дело мира
И выстоял от схватки в стороне.
Он свой народ оплакивал на Каме:
«История! Гвардейцев урезонь:
Они такими были дураками —
Шли за кого? – за Сталина – в огонь!
А я вот спрятался, я видел дальше
И не замешан во всеобщей фальши».
Истории этап тридцатилетний
В делах ее солдат не зачеркнуть.
Они сражались честно, беззаветно,
Своею кровью обагрили путь.
Мы в жизни никого не обманули.
Коль обманулись, – это нам урок.
А тот, кто ныл и прятался от пули,
Неправомочен подводить итог.
Лев Ошанин
«Есть разная любовь к земле родной…»
Есть разная любовь к земле родной —
Один слова и слезы льет красиво
Над полем ржи, над снежной целиной,
Над листьями купающейся ивы.
Другой не мог придумать складных слов,
Но, не покинув замолчавшей пушки,
Он просто умер – умер за любовь
У неизвестной дальней деревушки.
Позволь, Россия
Три партии сразу меня зовут,
Распахивая гостеприимно двери.
Отдавая России талант и труд,
Говорю: «Благодарю за доверье».
Но со всех губерний и волостей,
С полумудростью-полувздором,
Рвутся к власти лидеры всех мастей,
Истощая Россию враждой и террором.
Вновь голод показывает клыки,
Хотя вся элита в пирах и попойках,
… Я – с теми, кто хочет, чтоб старики
Не рылись от голода на помойках.
Я с теми, кто хочет, чтоб мальчик рос
С душою, полной добра и света,
Чтоб между машинами в дождь и мороз
Не предлагал господам газету.
Почти полвека я в партии был,
Но не сумел за эти полвека
Добиться для каждого человека
Всего, что желал он и что любил.
Серьезная вещь – партийный билет,
Но он не преграда безумствам стихийным.
Россия моя, на закате
Позволь послужить тебе беспартийным.
Почему?
Почему вокруг малиновки поют?
Почему цветы черемухи цветут?
Почему играет солнце надо мной?
Эх, потому, что я иду домой!
Почему не просят ноги отдохнуть
И все легче, легче мне далекий путь?
Почему я, братцы, нынче как хмельной?
Эх, потому, что я иду домой!
Эта девушка, что с ведрами стоит,
Почему она так ласково глядит?
Почему на ней платочек голубой?
Эх, потому, что я иду домой!
А кругом под солнцем Родина моя.
За нее в боях с врагами дрался я.
Почему так вольно дышит край родной?
Потому, что я иду домой.
Почему так вольно дышит край родной?
Я иду с победою домой.
Течет Волга