Дерзновенностью, чуть-чуть стыдливою.
Там мечтатель сказки говорит,
Веруя, что сказки станут былями.
И когда в кострах своих горит,
Небо рдеет пламенными пылами.
……………………………………
Отпускаем в небо голубей!
Старшеклассник! Моя птица милая,
Пробуй крылья высью, не робей,
Осмотрись, над родиной планируя.
«Любаше Г…»
Любаше Г.
Я Вам желаю… не услады,
Не денег, боже упаси!
Ни прочих благ, которым рады
Вы были б в прочие часы.
Я пожелаю Вам любви!
Такого позыва хмельного,
Каким безумство босановы
Дурманит музыку крови…
И – не иного!
«К юбилею Любаши Шульенко…»
К юбилею Любаши Шульенко
На оды нет моды.
Есть мода на спичи.
Шипит уж мой спич юбилейный.
Слова, как весною наряды девичьи,
Нарядны и ветрены… Но сокровенны.
……………………………….
Мы на земле лишь гости дорогие,
А ты – звезда, возможно, не земная.
Мы здесь живем, а у тебя другие
Предназначенья и стезя иная.
Мы люди хижин. Потому грубы мы.
А у тебя дворцовая галантность.
Кресла, ковры, обои голубые
И аура в сиреневом тумане.
Тебя не зря Любовью окрестили.
Скажу тебе чуть-чуть в гусарском стиле:
«Пью за любовь!.. Возможно, неземную».
В тебе есть то, за что тебя ревную
«К некруглому юбилею…»
К некруглому юбилею
Ну, наконец-то этот юбилей!
Веселые, заснеженные гости
Преподнесут, должно быть, соболей
Под шумные запальчивые тосты.
На процветанье – поднесут ключи.
Устелют путь дорожкою ковровой,
Принудят дуть на сорок две свечи
И, наконец, поднимут «за здоровье!».
«Эпиграмма о «Зеленой лампе…»
Эпиграмма о «Зеленой лампе»
«Зеленая лампа» – суть опус зеленый.
Выходит на свет чередой неуклонной.
Свет вооружается опусом оным
И млеет при сумраке желто-зеленом.
О, зелень заблудших в туман графоманов,
О, гении хамелеонских замашек,
О, борзописучие, страстно жеманные,
Окраской густющей – зеленой! – замажьтесь!
Пишите! Дерзайте в стихах самобытных
Писать о природе, народе и быте…
И в строчках своих, кирпичах глинобитных,
Мечтайте о лампе, о славе, о сбыте…
«Меркуцио…»
Меркуцио
Впечатление от фильма «Ромео и Джульетта»
Твой голос низкий и притворный,
Срываясь на тончайший альт,
Летит по каменной Вероне,
Тревожит каменную даль.
С презреньем к страху и опеке,
Ты там, где драка и кутеж.
Ты – шут, Меркуцио Монтекки!
Ты славно, видимо, живешь…
Злословишь яростно, Меркуцио,
Смакуешь слог свой, словно мед,
А замолчишь – вдруг станет скучно.
И кто молчание поймет?
Но вдруг – случиться – на минуту
Твой крик отчаянный замрет,
А человек услышит муку
И в то отчаянье войдет,
И станет близок человеку
Твой образ мысли. И – лица…
…………………………………
…А в мире том от века к веку
Живет предчувствие конца.
От века к веку мир прекрасен,
А ты извечно смертен в нем.
А звук молчания напрасен.
А человек и глух, и нем.
«В.Г…»
В.Г.
Ах, Валечка! Колечко с бирюзой…
Прелесть торжествующего взора,
Образ стана, перевитого лозой…
Приходи на Теплые озера!
Ах, Валечка, немножко постоим.
Приоткрой мне тайну Пифагора.
Назову я именем твоим
Теорему ленточного бора.
В дальний свет, небесно-голубой,
Нас уносят сонные качели…
Целовались чё ли мы с тобой?
Ах, Валечка, почудилось ли чё ли?
«Любимой…»
Любимой
По Теси – в доасфальтовый период,
По селу – в раннепаводковый март
Ты ходила, моя девочка, парила,
Проживала под созвездием Стожар.
Валя-Валечка, стремительная фуга,
Ты звучала, как влюбленный альт.
За тобой врывался ветер юга,
Оживлялся ранний птичий гвалт.
Ты, ромашка зацветающего луга,
Каждой бабочке – почтенье и поклон,
Каждой сельской девушке – подруга…
Ну, а мальчикам?.. А мальчикам – полон!
С юной непосредственностью девы
Покоряла робкие сердца…
И влюбляла нас…
Ах, годы, где вы?
Где вы, первые свиданья у крыльца?
Ах, супруг! Ах, основы домоводства…
А кино… кино… кино еще манит.