Паскудство бытия и суету боярства,

Высоцкого трагический запев,

В заморских этикетках яства.

Жить стоит только потому,

Что ты Россией окрещенный

И верен Слову одному,

На все столетия прощенный.

Жить будем, всем смертям назло,

Уйдем по горизонту в вечность,

Не то чтоб в жизни не везло,

Но волновала бесконечность.

У края пропастей и крыш,

На небесах и виадуках

Раскинешь руки и летишь,

Рукою Божьей тешишь душу.

Жить надо, и не умирать

От скуки, тяжести, запоя,

А россиян святая рать

Еще заткнет беду за пояс.

Памяти Рябенко Ю. (Огненный остров)

Что сказать вам о Вологде

В тихих строчках, меж строчек?

Повторюсь, она вон аж где,

Где «расстрелы в рассрочку».

Злая мачеха-вотчина

Отдает болью острой,

Далеко Вологодчина,

Рядом – Огненный остров.

В православной обители

Не молебен и благость,

В кельях – вечные жители,

Только жизнь им не в радость.

За стенами угрюмыми

Мразь, убийцы, изгои,

Перевенчаны с тюрьмами

С вечной каторгой – горем.

Милосердие страшное —

Клетка стен в «одиночке»,

Приговоры вчерашние

Стали смертью в «рассрочку».

Грозовыми раскатами

Вологодские бури

Возмущаются каторгой

Вместо смерти от пули.

И лишенные мщения

Пулевой бредят вспышкой,

Ну зачем им прощение?

Вечный кайф вместо «вышки».

***

Нет, я не возражаю,

Не мучайся до слез,

Твой облик обожаю

В таинственности грез.

Тянусь к теплу ладоней,

К изяществу спины,

Полярная мадонна

Заснеженной страны.

Я на бубей гадаю,

Не хочешь ждать – уйди!

Одежд покров спадает

От трепета груди.

Негрешными губами

Ловлю ручей волос,

Страдаю, словно Гамлет,

И мучаюсь до слез.

И первородным гимном

В ночи срываюсь в крик..

Полярная богиня,

Мой сладострастный миг.

Метаморфозы

Идеально выбрит

Под одеколон,

В профиль, фас —

Ну вылитый мсье

Ален Делон!

А вчера из бани я

Еле ноги нес,

Вылитый Катания,

Ну похож, до слез.

Лишь чуть-чуть расслабился

В полдень при жаре,

Вдруг чудак раскланялся

«Здравствуй, Жан Марэ!»

Незнакомка вечером,

Кутаясь в манто,

(Делать, чую нечего)

Шепчет «Бельмондо».

Дурью долго маялся,

Имидж мой таков,

Но в душе я, там и сям

Леня Голубков.

Ночной полет…

Экипаж – якутский, груз – кубанский,

Ох уж эта житница – Кубань!

Маркитанты с мордою кабацкой

Выдают таможенную дань.

Полетели, словно на заданье,

Ни воды, ни пайки не дают,

Фирма «трет» фиаско с опозданьем,

Тоже мне, коммерческий маршрут!

Никого не тронет в перевозках

Человека малая судьба,

Спит красотка в макияже броском

С Моновской улыбкой на губах.

В кои передряги нас бросало,

И судьба ломала нам бока,

Не беда – пластаем круто сало,

А вдогонку – дольки чеснока.

И в салоне, далеко ни мартом,

Ни заморским чудом «Анкла Бене»,

Дунуло чесночным ароматом,

Чесночок надежный экстрасенс!

Чувствую, толпа зашевелилась,

Показала наконец лицо

И в стаканы зелие полилось

Под котлеты, куру и яйцо.

Так летели дружною командой,

За бортом – под минус сорок семь,

Отродясь не видел пропаганды

Сытой и доступнейшей для всех.

Допекли столпов «Аэрофлота»

Аромат котлет и табака,

Миль пятьсот отважные пилоты

Чир с душком пускали по рукам.

Дозаправка в городе таежном,

Пристегнулись, взлет – судьбы каприз,

Наконец, поверить невозможно,

Дали пайку – пол крыл а и рис.

Дожевали дружно коржик с чаем,

Покурили тихо перед сном

И без споров, злобы и печали

Захрапел российский славный сноб.

Отстегнулись – сели, слава Богу!

Сало помогло отладить курс,

Ветра нам попутного в дорогу

Пожелай столичный град Якутск!

Николаеву А. П.

Погода – «миллион на миллион»,

Как молятся мои друзья-пилоты,

У них страда и круглый год сезон

И небосвод таежный – в рай ворота.

А поутру пунцовая заря

Оранжево окрасит вертолеты,

Стоящие на старте дружно в ряд,

И ждущие небудничной работы.

Вибрирует, неистов, головаст!

Волнует сферу серебристый веер,