Не освещаешь даже тьму.
От благородства своего
Меня не видишь потому!
Хотелось выть как той скотине.
Иные пишут день и ночь,
Находятся ж у них причины
Быть на виду, и я не прочь.
Но вот о чем писать? Невмочь.
Я изучал их писанину.
Увы, не стоит гнуть так спину.
Зачем искать себе проблемы
И строить на песке гаремы
Иль куролесить теоремы?
Живи как жил, твои дилеммы
Рассеются в сиянье дня,
Только не трогайте меня.
А вот недавнее прозренье.
Его и чудом не назвать,
То явное благословенье
Или судьбы моей печать!
Ходил я в школу на ЕГЭ,
Носил на лямках в рюкзаке
Свои для школы причиндалы.
К тому, соседке помогал,
Ее рюкзак в руках таскал.
Похоже, то любовь была,
На самом деле – ерунда!
Спокоен был я в те года,
И не болела голова,
Пока на Таню не взглянул!
Бедняга из последних сил
Тащила свой рюкзак сама.
Она была совсем юна,
А на лице глаза-моря,
Сережки явно якоря,
И формы как у бригантины,
Готовые увлечь в пучину!
Я обозвал себя скотиной.
Как так случилось, не заметил,
Ходила рядом – не приметил.
Она, как сдобный пирожок,
В духовке на дрожжах созрела.
Смутился я, а как же Маша,
Ее рюкзак и дружба наша?
Как здесь пойти на компромисс,
Чтоб не нарваться на сюрприз?
Все разрешилось благородно.
Вернул Марии я рюкзак,
Который подхватил Спартак,
Ходивший постоянно рядом.
Маришка наградила взглядом,
Который трудно позабыть.
Наполнен он змеиным ядом,
Вскипает кровь и холодит!
Я возмутился: сколько лет
Таскал ее я марафет!
Взамен ни взгляда, ни спасибо.
Одно презрение снискал!
А Таня… брезгливо скосилась
И быстро к дому удалилась.
Какой позор, какой скандал,
Я был поруган, опорочен,
Но пережил. В Чечне служил,
А рюкзаки уж не носил!
Возле реки топляки —
Грязь непролазная,
Вот там и живут чудаки —
Динозавры несчастные!
Крокодил завел семейку,
Не усадишь на скамейку:
Мест не хватит для детей.
Многочисленна семья,
Не удержит их скамья.
Собирает крокодил
Чадо в пасти, как один
Умещаются они.
И несет их мать к воде,
Приучить их там к еде.
А когда крокодилята
Подрастут и обретут
Навыки зубастой мамы,
То забудут о ней сами.
Станут сорванцы с усами!
Возможно, голова барана
Все время мыслит неустанно,
Как ухитриться, чтоб прожить
Еще бы годик без печали,
Но вот придумать ничего
Не может, кроме одного:
Судьба его предрешена —
Трагично кончится она.
Бараний плов, шашлык
Румяный с лучком и пивом.
Тогда покажется всем дивом,
Как управляется пастух
Судьбой невинного барана…
Но, вкусной пищей закусив,
Пивком холодненьким запив,
Мы вспомним невзначай о том,
Указы майские о чем?
Мы помним, как в былые годы
Заборы, туалеты, стены
Горели алым кумачом.
На них призывы, а о чем?
«Слава КПСС!» Да ни о чем!
Нам эту мысль вбивали с детства.
Как «Отче наш» попы твердят.
А вот указы президента
Доныне что-то не пошли!
Зато промышленность штампует
На всю страну нам костыли.
Сидит сова на дереве, зевает.
Мышь пробежит? Она не знает.
Так можно просидеть всю ночь,
А вот поесть она не прочь!
Всю жизнь на ветке прозябать,
Там отдыхать, и спать, и ждать,
Не зная конъюнктуры, голодать.
Но все это ошибочное мненье:
И слух, и зрение в ночи совы
Заточены на то уменье,
Чтоб мышь поймать иль зайца!
Кот сидит на заборе,
Прыгнуть вниз он боится.
Сдуру можно в натуре
Моментально разбиться.
Грузен больно котяра.
Пожирает немало
Деликатных кормов.
А вокруг хороводы
И мышиные входы
В закрома наглецов.
Вы подумайте, братцы,
Стоит нам опасаться,
Мыши могут забраться
К нам в постель и разобраться
С жирным старым котом.
Каждый должен заняться,
Мои добрые братцы,
Своим делом прямым.
А когда тунеядцы
Оборзели до пят
И своим прямым делом
Не хотят промышлять,
Это дело хозяев!
Видно, нет никого,
Чтобы чувства обрушить
На него одного!
Вот и мучают кошек