И рыбки иллюзий мелькают в воде…
Пора просыпаться? Зачем? Неохота…
Но должен?! Как Солнце? Опять на работу?
Филонить и пыжиться? Или – как в бой?
Нет! Лучше бы здесь и сейчас – выходной!
Про пиццу
Не́кта шла к воде напиться,
Но в её желудке пицца
Взбунтовалась – и в больницу
Эту Не́кту привела.
И уж только там сестрица
Не́кте налила водицы,
Изымая эту пиццу
Из желудка навсегда.
Субботние приключения Марии Ивановны
И не без причины
МарьВанна вскочила,
Пугая и кошек, и мышек.
В сне осознала:
Работу – проспала!
Она, воспитатель детишек.
Умывшись, наевшись,
Обувшись, одевшись,
МарьВанна врывается в здание.
А где же детишки?
Девчонки… мальчишки…
Остались лишь воспоминания…
Пустынные спальни…
Беседки… Игральни…
Столовая комната… Ти-и-хо.
Лишь запах прощальный
Капустными щами
Гуляет, как эхо, как Лихо!
МарьВанна, рыдая,
Бродила по зданию.
– Нянька!
– Завхоз!
– ГДЕ ДИРЕКТОР?!
На грани отчаянья
Вдруг ей встречается
Дядька по имени Гектор.
Охранник детсада,
Спокойный и… трезвый,
Орёт ей:
– У нас на работе
Сейчас выходной!
Возвращайтесь домой!
А в сад в понедельник придёте!
О борьбе с тараканами
Я теперь – таракан!
Я ползу по горчичным обоям.
Я люблю есть вкуснеющий клей.
В нём – крахмал-л!
Я – ковбой-й! А ковбоям
Непонятны унынье и лень.
Нас не любят. Большие приматы,
Сознавая последние дни,
Угнетают нас!
Гибнут ребята
От воздействия рук и ступни.
Вот и женщина эта, зевая,
Варит снедь для отравы меня.
И-и-и… Погибну я пусть!!!
Созидая
Эволюцию тараканья.
Лавандовые коты
Дочь шьёт котов. Внутри кота – травой —
Лаванда. Уникальным ароматом
Ей предназначено бороться с суетой
И успокаивать. И увлекать куда-то.
Вдаль от страстей, бушующих строкой…
А в вазочке – поникшие цветки.
Ещё вчера пылали созиданьем!
Уж тронуло уныньем, увяданьем
Безжалостное время лепестки.
Сижу. Передо мной – тетрадный лист.
Размер есть, рифмы, тема. Есть сомненья,
Что ритм и стопность… Чёрт, есть даже смысл!
Всё вроде есть. Но нет – стихотворенья.
А дочкин кот мурлычет:
– Эй! Смелей!
Творяще-пишущим нужны МЕТАМОРФОЗЫ!
В компании лавандовых зверей
Я ухожу
в фундаментальность
прозы.
«На обиженных, возможно…»
На обиженных, возможно,
Возят воду для полива,
И сажается капуста,
Вновь обиженных тираня,
Только если увлекаться
Угнетеньем угнетённых,
Уличённые в обиде
Свергнут ваш матриархат.
Любой Любопытной
Любая Любопытная, Леле́я Лето Личное,
Лишится Легкомысленно
Любви и Липестричества.
Любой – Любовь не Лютня!
Лишь Ласками Леле́ема,
Любая Любит Люто, Лукаво, Лицедеево!
Лишенья Ли?! – Лобзанья Ли?! —
Лишь Лето Лепетало бы!
Листая Лист Ли, Листья Ли Ленивой Лебеды.
Лесными Лабиринтами Лета́льно и Лета́емо,
как Лысый Лих от Ладана и Лох от Лабуды,
Летит Любая – в Летнее и Лучшее! Лягается
Лошадка Люциферова, и Лыбится Луна,
и Лайка-пёс Линяющий
Любой Летящей Лается,
и Лютики Лобзаются.
Ля – Лето! Ля – Лафа!
Гвинпин и Оливка
Глава 1. Беседка в парке
Виолетта
Снежинкой озорной кружусь,
которой горя мало.
На милый нос я приземлюсь —
я по нему скучала.
Заледеню глаза твои
и в иней спрячу уши,
чтоб, кроме слов моей любви,
ты ничего не слушал.
Лианой хрупкой, ледяной
тебя я обвиваю,
в восторг реальности иной
с тобою убегаю!
Безумный смерч метаморфоз
сплетает души наши!
Пусть за окном зима, мороз,
в губах твоих, как в море грёз,
застыну! Навсегда! Всерьёз!
С тобою мне не страшно.
Так чувствовала жизнь Виолетта. Она была влюблена. А Гвинпин и Оливка в это время ссорились. Расставались. Так решила Оливка. Гвин не был согласен, но… Виолетту, впрочем, вечером этого дня тоже ждала ссора.
Прошло несколько недель. И наступил удивительный день, 31 декабря.
Гвинпин и Оливка
Парк за городским кинотеатром был сегодня удивительно зимним, праздничным. Ни снегопада, ни ветра. Только редкие снежинки кружились в воздухе. По аккуратно расчищенным дорожкам ходили люди. Тоже редкие. Время – далеко за полдень, даже почти вечер. Торопыги, наверное, уже уселись за стол – провожать уходящий год…