Оставалась верна северянка
На века своему исполину.
Знать, не зря поражает пришельца
В сердце гор Гуниб-Дага величье.
Но откуда в берёзовом тельце
Стойкость скал с чистотою девичьей?
Смерть орла
Ласкал меня нежно
Сентябрьский день,
Дыханьем полдневного зноя.
Душой овладела
дремотная лень
В обители сна и покоя.
Лежу на траве и сквозь рой мошкары
Смотрю на уступ невысокий,
И вижу:
с карниза плешивой горы
Поднялся орёл одинокий.
Средь голого хаоса
вздыбленных скал,
Над мраком теснин одичалых,
Могучие крылья шатром распластав,
Он круг описал величаво.
С минуту над бездной
устало парил,
Почти без движенья,
без крика.
Была ли то проба последняя
сил
Отжившего век свой владыки?
И вдруг
на груди его
оба крыла
Скрестились,
как острые шпаги.
Подумала я:
– Ужель не дошла
Тревога до жертвы-бедняги.
Он падал,
как сброшенный силой валун
С отвесной
заоблачной кручи,
Чтоб снова
к кровавому взвиться столу
С трепещущей в клюве добычей.
Я тоже бездумно
сбежала туда,
В долину, орлу в перегонку,
Где, думалось мне,
поджидала беда
Зайчишку-глупца
иль ягнёнка.
И тут ветер с шумом
дохнул мне в лицо:
Нежданно, почти под ногами,
Пернатый,
как будто пронзённый свинцом,
Всей тяжестью рухнул на камень.
Я вздрогнула.
Мёртвым казался орёл,
Лежащий недвижимо рядом.
Но он, вскинув голову,
небо обвёл
Медлительно-царственным
взглядом.
А я в изумленье
застыла на миг,
Любуясь спокойствием птицы.
Простившись
с привольной стихией,
поник
У ног моих самоубийца.
– Да, так умирают
в горах. —
Сказал мне попутчик случайный.
– Неведом крылатому
немощный страх,
Как робость —
безумцам отчаянным.
Полночь в горах
Луна горделиво в немом океане
Плывёт, как волшебница в звёздном плаще.
На горных вершинах клубятся туманы,
Несмело спускаясь к прохладе лощин.
Громады молчанье хранят вековое,
Угрюмо аул погружён в тишину.
Меня лишь в полуночном царстве покоя
Усталость не клонит к блаженному сну.
Да речка, зажатая в мрачном каньоне,
В неистовстве мечет холодную муть,
И кажется, будто безумные кони
Дробят той теснине гранитную грудь.
Лирика
«Не страдаю бездумно…»
Не страдаю бездумно,
О любви не молю…
Не влюбляюсь безумно,
А разумно люблю.
Нанеси мне обиду
И при жизни уйди —
Не подам тебе виду
О стесненье в груди.
Мне живым тебя легче
Оторвать от души.
Не ищи больше встречи,
Не звони, не пиши.
Расстались мы
Мне было очень тяжело
В тот необычный день.
Болела грудь, и сердце жгло
Огнём твоих измен.
А внешне я была тверда,
Спокойна, холодна,
Как труп, что вынесла вода
Волной с речного дна.
Расстались мы… Но ты не раз,
Как тень, ходил за мной,
Пока не понял, кто из нас
Теперь стал неживой.
«О, Лермонтов, Всерьёз или шутя…»
О, Лермонтов,
Всерьёз или шутя
Писал ты, как знаток,
Не ведая…
Что девушка
В семнадцать лет – дитя.
А в двадцать пять?
Черёмуха отцветшая!
Ужель, поручик,
Не приметил ты
Чутьём повесы,
Мудрым взглядом гения,
Что женщины
Похожи на цветы —
И внешностью,
И сроками цветения.
Не гляди виновато в глаза…
Не гляди виновато в глаза,
Не разжалобишь видом убогим.
Поросла трын-травою стезя,
Что вела к моему порогу.
Ни к чему уговоры, мольба,
Всё уж сказано словом решающим.
Знать, меня наделила судьба
Сердцем добрым, но не прощающим.
Хорошо, что есть на белом свете…
Хорошо, что есть на белом свете
Уголки, похожие на рай…
Может быть, тебя попутный ветер
Каждый раз заносит в этот край?
Я тебя нисколько не ревную
Ни к друзьям, ни к детям, ни к жене.
Если не напишешь – не волнуюсь,
Потому что явишься во сне.
Птичка
О чём ты поёшь, быстрокрылая птичка,
На зорьке румяной, в кустах под окном?