Кто своим духом и дерзкою смелостью мысли
Вглубь проникал в мироздания вечные тайны.
Там мир узнал диалектику права Платона,
Что разработал утопию полиса счастья.
Там родился Диоген, кто сказал Александру:
Солнце не засти, довольствуйся тем, что имеешь.
Там же Сократ, обративший свой взор к человеку,
Смертью своей доказавший любовь к благородству.
И Аристотель, познавший пространство и время
И подаривший векам свой логический опыт.
И Пифагор, вычислявший углов величины.
И Протагор, заложивший основы грамматик.
И Парменид из Элеи, потомкам сказавший,
Что отличимо от истины частное мненье.
Также Зенон, неустанный творец парадоксов,
Чью черепаху никак не догнать Ахиллесу.
Также Стратон из Лампакса по прозвищу «физик»,
Кто притяженья и силы исследовал тайны.
Анаксимандр, что изъял основанье у мира.
И Демокрит, что инерцию дал Галилею.
И Аристип, на века обогнавший Торндайка.
И Эпикур, эволюцию знавший до Чарльза.
И Никомах, сочинивший теорию музык.
И Эпихарм, сотворивший мир драм и комедий.
Горгий, богов превзошедший своим красноречьем.
Там же Ипатия – первый учёный средь женщин.
Только превыше других Ксенофан Колофонский,
Вечный скиталец и странник, сатир и насмешник,
Бросивший вызов всему, что лежало в основах,
Свергнув богов с недоступной вершины Олимпа!
Тот, кто впервые сказал, что лицо человечье
Богу не нужно иметь, чтобы быть совершенным:
Бог не похож на людей ни обличьем, ни телом,
Правит он силой ума и стремлением мысли.
Он не имеет пределов – и всё же конечен,
Не неподвижен – и всё ж не бывает в движенье,
Органов чувств не имеет – но видит и слышит,
Он не рождён – не умрёт, и по форме – бесформен.
Он одинок – и являет собой всю природу,
И, вездесущ, – Ксенофаном был только увиден.
Всё и Ничто в этом Боге мудрец разглядеть смог,
Объединив то, что вместе нельзя единить в нём…
Эллада моей эпохи
Писать о Платоне так,
как будто бы ты – Платон,
Понять Парменида, как тот,
кто сам воплотился в грека,
Услышав их мыслей ритм,
мельчайших сомнений тон,
В себе воссоздав микрокосм
стороннего человека —
Побыв и тем, и другим,
играя за ролью роль,
Узрев, будто в калейдоскоп,
оттенки идей и чувства,
Всем телом впитав своим
уже не чужую боль,
Как кожей второй, ощутив
их силы и дух искусства —
Средь них потеряв себя,
и вновь обретя – меж них,
Браня повороты суде′б,
скорбя о всевластье смерти,
Смирясь с небессмертьем их,
ища вослед остальных,
Подобных и точно таких,
нырнув в словес круговерти —
Найдя их – одних из всех,
просеяв, как ситом, сонм
Пустых и нелепых речей,
копиры идей и страсти,
С себя отряхнув, как пыль,
дурных повторений сон,
Искусственных чувств пелену,
окольных путей напасти.
Кто знает, а может, так
взрастишь и мир целиком —
Творя его слогом Будды,
пася кнутом Иисуса,
Мораль вознеся, как Кант,
как Чоран, пленясь концом,
Храня их своим ремеслом
от тлена и лжи искуса.
Эмилю Сиорану
Истинной причиной
пессимистических настроений
порой бывает отчаянная любовь к жизни
Чтобы умереть, нужно обладать невероятным смирением – странно, что такое смирение обнаруживают все
Эмиль Мишель Сиоран (Чо′ран)
«Горькие силлогизмы»
Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана,
Что живее иных мертвецов холостого ума.
Сбились в стаю над книгой, крича, озарения-вороны,
И сгущается в знания свет полуночная тьма.
Пессимизм? Как могли проглядеть все его почитатели
Беспредельность добра, бесконечность желания жить?
Его смелость, и веру, и труд золотого старателя,
Его страсть в сочетанье с безумным желаньем любить?
Воля к смерти – как вызов пустому хотенью бессмертия,
Отреченье от истин – как жажда познать бытиё…
Но клеймом загорелось в среде философья поветрие:
«Пессимизма король», – и слетелось на сход вороньё.