Он повернулся к хозяевам дома:

– Огромное вам спасибо. Мне нужна всего одна минута.

Когда ее муж ушел вниз, миссис Бакстер показала на пластиковый пакет, лежащий на прикроватном столике:

– Это ее личные вещи, которые полиция вернула нам, после того как Лиззи… из Мэна. Вчера полицейские попросили показать. Наверное, они их здесь и оставили.

Пендергаст подошел к столику, взял пакет. Внутри лежали маленький кожаный бумажник, колечко черненого серебра и золотая цепочка с медальоном, на котором был изображен святой с деревянным посохом.

– Апостол Иуда Фаддей, – сказала женщина.

Пендергаст покрутил медальон в руке:

– Святой покровитель проигранных дел.

– Элиза носила его с первого года в колледже. Почему – так нам и не объяснила. – Голос миссис Бакстер стал тихим и странным. – Я каждый день спрашиваю себя, почему она это сделала. Каждый день. Но ответа так и не получила. – Она всхлипнула. – Столько всего на свете, для чего она могла бы жить.

Пендергаст посмотрел на нее.

– Я знаю, вы все еще скорбите, – вполголоса произнес он. – И думаете, что должны были быть какие-то признаки или подсказки, которых вы с мужем не заметили. Но хотя это очень трудно, вы должны понять, что с подобными самоубийствами, произошедшими без всякой видимой причины, разобраться сложнее всего, ведь никто не объяснит, почему так случилось, это неподвластно пониманию. Чего вы ни в коем случае не должны делать, так это винить себя.

Пока он говорил, женщина внимательно смотрела на него. Потом внезапно шагнула вперед и обеими руками обхватила руку Пендергаста, сжав его пальцы на медальоне.

– Возьмите его, – сказала она.

Пендергаст вопросительно посмотрел на нее:

– Миссис Бакстер, я…

Она резким жестом заставила его замолчать:

– Пожалуйста. Мне кажется, вы – тот, кто кое-что знает о проигранных делах.

После этого она развернулась и последовала вниз по лестнице за своим мужем.

Пендергаст несколько секунд стоял неподвижно, потом спрятал медальон в карман пиджака и тут же вытащил пару латексных перчаток. Он положил на прежнее место пакет с вещами Элизы и начал быстро двигаться по комнате, исследуя всякие мелочи, парфюмерию, книги в небольшом шкафу. Как и сказала мать Элизы Бакстер, полицейские тут уже побывали – он видел сбивающие с толку отпечатки их обуви на полу, потревоженную пыль на письменном столе. Это раздражало (даже по прошествии стольких лет он бы предпочел войти в комнату в ее нетронутом состоянии), но было ожидаемо. Снизу донесся звук дверного звонка. Пендергаст начал выдвигать ящики один за другим – комод, ночная тумбочка, трюмо, – быстро просматривая их содержимое и стараясь ничего не нарушить.

Снова звук шагов на лестнице, на сей раз более тихих. Пендергаст снял перчатки и сунул их в карман за секунду до того, как агент Колдмун – в темно-сером костюме – появился в дверном проеме. Он немного запыхался, на висках выступили капельки пота. Вместе с ним в комнату вплыл запах, незнакомый Пендергасту, какая-то смесь паленой кошачьей шерсти и масляной кислоты.

– Агент Колдмун, – сказал Пендергаст, делая шаг вперед. – Как я вижу, сегодня вы одеты. Очень рад видеть вас снова.

– И я рад, – ответил Колдмун, пожимая протянутую руку. – Хотя и надеялся встретиться с вами раньше.

– То есть на шестичасовом рейсе из Ла Гуардиа? Да. Ну, с учетом характера расследуемого дела я решил прилететь сюда без задержки и купил билет на вторую половину вчерашнего дня. – Пендергаст снова потянул носом воздух. – Я прошу прощения, не сочтите за грубость, но что это за необычный запах?

– Какой запах?

– Не знаю. Запах, который может остаться на одежде того, кто, скажем, прошел по дурнопахнущему нефтеперерабатывающему заводу.