живая?
Любит, раз не убежала,
отряхнуть,
отшлёпать,
чтобы так низко не падала,
вернуть в чувства и в прошлое,
поднять,
поносить на руках,
чтобы понять,
какая тяжёлая штука —
женщина.
Любовь к кафешным столикам
О чём скрипит паркет?
Неужели о том, как выжить среди идиотов?
Я прислушиваюсь
к ответу,
отношения между людьми – пустоты.
Мы пробираемся в глубину леса,
я веду тебя пронизанную, как канапе
стрелой амура,
чем дальше, тем интересней,
в чащу столов, стульев, темноты кафе.
Ты выбираешь крайний,
без скатерти, без вида на океан,
послушный,
он потерял все углы и грани
и даже вид из окна.
Нет окна, нет вида,
есть я, ты садишься напротив,
будешь смотреть на меня ревниво
этим летом, этой осенью.
Что ты всё время лежишь…
Что ты всё время лежишь,
а я пытаюсь тебя поднять,
неужели ты не видишь,
что на улице солнце,
улыбается человечество,
тебе надо ему чем-то ответить,
давай, поднимайся,
какой мрачный вид,
и я вынужден тебя веселить,
«Ты всю жизнь
будешь заниматься только этим,
без меня ты зеро, ноль», —
ответило мне, переваливаясь на другой бок,
настроение.
Извержение вулкана
Красный рот гнева —
как жерло вулкана –
оттуда выплёскивается лава
вонючих ругательств,
которые заслоняют небо,
дома исчадье ада,
хочется крикнуть:
– Заткни пасть!
Но в силу волшебного воспитания
я продолжаю играть роль – всё в порядке,
время от времени заглядывая в жерло,
как будто я стоматолог-психиатр в одном халате —
редкое сочетание,
диагностирую:
у тебя отличные зубы,
но душа не в порядке,
рот для того, чтобы целоваться,
если бы ты не кричала,
я бы так и сделал,
тупая,
чаще всего люди злятся
оттого, что другие добрые.
Признание № 7
– Я вас люблю.
– И что мне с этим делать?
– Не знаю,
носите вместо белья.
– Я даже не могу представить,
какого это цвета.
– Оно бесцветное.
– Так и подумала:
такое же, как и признание.
Kiss
Это продолжается изо дня в день,
из года в год,
поцелуи разводных мостов,
облаков поцелуи,
«Поцелуй» Климта,
руки снова берут лицо,
лицемерие,
ладонями и губами,
я заказываю пинту очередную,
больше некого,
буду целовать холодное стекло,
высасывая жёлтую жидкость —
пиво,
то что проходит сквозь меня, как река,
как бурный поток,
алкоголя минимум —
меньше, чем в поцелуе,
кто-то целует своё,
кто-то – любимую.
Что вы думаете о деньгах?
– Деньги?
Я о них почти не думаю,
они обо мне – постоянно,
я им должен
довольно много
и расплачиваюсь
личным временем и здоровьем,
чувствую, до смерти не рассчитаюсь,
творчество стоит копейки,
а я больше ничего не умею,
я не умею врать,
чтобы их стало больше,
некоторые считают
(они не перестают их считать),
что деньги – едва ли не главное,
возможно,
возможности ограничивает совесть,
а совесть, как сказал Оскар Уайльд,
не что иное, как трусость,
когда их нет,
нет ничего невозможного —
жить проще,
простая жизнь всегда склонна к безумию,
это когда мозг выворачивает карманы,
вытряхивая оттуда
ума палаты
и складывая деньги,
чтобы сделать из черепа прекрасную копилку,
чем больше их там,
тем меньше мыслей,
вот в вашем – столько отверстий,
а в моём пространства.
Дирижёр
Гроза,
симфония туч,
чувствуя себя повелителем времени, климата,
он на балконе
в трусах
машет руками,
его не отдали вовремя в музыкальную школу родители,
в нём умер большой дирижёр,
как только сверкнула молния.
Чего так рано?
Друзья собрались за одним столом,
праздновали д.р.
как обычно: бурно,
через какое-то время потихоньку народ
начал расходиться,
первым ушёл день —
ему с утра надо было на работу,
потом молодость со здоровьем,
за них переживали родители,
покурить вышло время,
деньги, эти всегда уходят неожиданно,
испарилась по-английски любовь,
может, я её чем-то обидел,
да и чёрт с ней,
сколько ещё будет таких,
последней засобиралась жизнь –