Подмигнула Золотая:

«Счастье хошь наворожу?»

Только мне теперь не нужно,

Я уже дышу сильней,

Улыбаюсь ненатужно

Милой спутнице своей

И уже бегу тропою,

Легкий шаг, листва шуршит.

Дождь грибной не замечаю,

Пусть тихонько моросит.

Коль палец дашь, так можно и без локтя…

– Кто там?

– Я, о синьора кошка! Позвольте крошки подобрать немножко.

– Ну что ж, пожалуй, подбери.

– Еще бы сыр – кусочка три.

– Сыр съела я, ну может крошки и обронила возле плошки. Сама смотри, я спать хотела. Ты бы потише там шумела.

– Да-да, я тихо… Крошки мелки… я полакаю из тарелки…

Я слышала, птица кричала

Я слышала, птица кричала,

Беду от гнезда отводя.

Как утро с зарею встречала

Призывная песнь соловья,

Как голуби, нежно курлыча,

За крошкой спускались к ногам,

И как воробьи задирались,

Устроив чириканья гам.

Ворона на будку взлетела,

Собаку призывно маня,

Другая у миски сидела,

Еду воровала средь дня.

Но, может быть, я разгадаю

И более сложную речь –

О чем мне поведает лебедь,

Сумевший подругу сберечь,

И как тяжелы перелеты,

Холодные ночи, ветра…

О детях подросших заботы

И с милой в гнезде вечера.

По хмурому абрису тучи

По хмурому абрису тучи

Приветливый солнечный лучик

Мягко  скользит, извивается

Мне из окна улыбается

    Я улыбаюсь в ответ.

Рыжий мой кот мимоходом

Тихо идет по проходу,

На руки нежно садится,

Песней на волю стремится,

   Вторю улыбкой  ему.

Сын прибегает с вопросом,

Детства во мне отголосок

Радостной нотой запел:

«Что ты, сыночек, хотел?»

   Мягким становится взгляд.

Муж подошел: «Медитируешь

Или в окошко позируешь?»

Что мне ответить ему?

Молча глаза подниму.

       Что прочитаешь ты в них?

Благородный муж

Благородный муж – он благо рода,

В нем уже сидит особый ген.

Мужа благородного порода

Требует от женщин перемен.

Хочет он, чтоб женщина блистала,

Сам немножко держится в тени.

К благородству дерзость не пристала,

Муж в себе достоинство хранит.

Муж. Мужчина иль супруг? Неважно.

Благородный муж – его удел.

Сносит тяготы судьбы отважно

Даже, если б спрятаться хотел.

Ода руке

Рукою ощущать движенье,

Всплеск дуновенья ветерка,

Шаг мимолетного забвенья

И память, что хранят века.

Рука чувствительнее глаза,

Острей, чем абсолютный слух,

Движение ее, как фраза,

Проймет того, кто к речи глух.

Рука нежна, рука сурова,

Рука способна песню спеть,

Целительна, иль как окова,

Рукою можно боль терпеть.

Голубоватое сиянье

Во тьме ладони издают,

И растворяется сознанье,

А руки облаком плывут.

Фотография

Часть жизни – печать – фотография

В девичьем платке завернута

Старухе на память

Выбросить сумку

Как я хочу взбежать наверх,

А не взбираться, ступнями скользя,

По глинистой размокшей от дождя дороге,

И скинуть бремя дней,

И сильно крикнуть, руки разводя,

И сумку выбросить, ни с чем оставшись на пороге.

Ссора

Ты сказал мне, что я стерва.

– Да, я стерва,

Но прошу, не езди мне по нервам.

Я на все согласна, только смолкни.

Вытяжка жужжит, гремит половник.

– Хочешь есть? Садись. Не прикасайся.

Дуру поищи – ей улыбайся.

Нет, за стол с тобою я не сяду.

Это ж надо!

Стервою назвал два раза кряду.

И неправда, что второй сама сказала,

Да, конечно, я в ответ не промолчала…

Я посуду мою и не слышу.

Что ко мне прижался, в ухо дышишь.

Может и неплохо, что я стерва?

Кто бы тебе ездил так по нервам?

Цветаевой

Петь – голос, раздирая в клочья,

Жить – ступни на осколках жечь,

Знать – но не радио сорочье,

Пить – и самой водою течь.

Течь ручеечком на громадах,

Течь, сглаживая валуны,

Течь, ускоряясь на ухабах,

Течь, задыхаясь от волны.

И становиться полноводней,

И жизнью наполнять ростки,

И испариться жарким полднем,