– А ты не охренел часом? – прорычала я, наблюдая за тем, как недобитый подранок в два укуса почти ополовинил бутер-переросток.

– Нет, – невозмутимо ответил шкаф и, пригубив кофе, взял опять мой же телефон.

– Да ты… – задохнулась я от такой наглости, а он только поднял ладонь и бросил в трубку:

– Это я.

– Головка от часов «Заря», – пробурчала себе под нос еле слышно, но ледышки-глаза моментально приморозили мой настрой поглумиться.

Аж по коже мурашки побежали. Кабанина. Пользуется тем, что я маленькая и в ус не дует. Ещё и рассматривает так, словно вещь в магазине выбирает.

– Не уверен я, что из нее сиделка выйдет. Нормальных не было? – произнес он в трубку, а затем, видимо в ответ, припечатал, смотря мне в глаза. – Бесит.

Знал бы ты, бульдозер, что у меня ровно те же ощущения от твоего присутствия, но я-то молчу из вежливости, а не жалуюсь не пойми кому. Вот только плевать он хотел с высокой колокольни на мое присутствие.

– Пришли какую-нибудь другую. Давай Викулю. Да, именно ее, я не ошибся. Пусть возьмёт с собой все, что у нее появилось новенького. Да. И это тоже. А это обязательно. Хочу. С ней у меня и проблем нет, и подлечит она меня правильно.

У меня даже сомнений не возникло в способах лечения, которыми эта Викуля заслужила свою нормальность. Слишком недвусмысленно были произнесено ее имя, с акцентом на предстоящую оргию. Что ещё этому кабану может хотеться с утречка пораньше? Естественно превратить мою квартирку в публичный дом его похотливого святейшества. Кобелина!

– Все. Жду с нетерпением, – проворковал мартовским котом тестостероновый переросток и снова полностью переключился на бутербродик.

Я, может, и маленького роста, но сейчас, стоя, была повыше сидящего за столом нахлебника. Капельку, конечно. Только с психологической точки зрения эта самая капелька играла на руку мне, а не ему. Подошла почти вплотную, для пущего эффекта приподнявшись на носочки, и медленно процедила:

– Презервативчики есть или выдать?

– Не пользуюсь, – отмахнулся бульдозер, скривив лицо.

– Естественно, – ухмыльнулась я.

И в этот момент бугай поднялся на ноги и начал теснить меня к стене. Впечатал в нее и двумя пальцами поднял подбородок так, чтобы я видела ледяные глаза.

– Слушай сюда, мартышка. Я цацкаться с тобой не собираюсь и уж тем более спрашивать разрешения что и когда делать. То, что ты со своим дружком вчера случайно оказалась рядом, не дает тебе права так со мной говорить. Скажи спасибо, что ограничился флешкой, а не свернул твою шейку, – прохрипел он, проведя мизинцем по моему горлу, и кивнул, когда у меня в голове всплыло произошедшее в отеле. – Именно, девочка. Я такие косяки не забываю. Так будь добра, завали свою варежку и не отсвечивай, чтобы не попасть под горячую руку. У меня вчера двух парней положили, и я не в настроении с тобой соревноваться в остроумии. Денег тебе за причиненные неудобство отвалили. Поэтому, ты молчишь, киваешь на любой мой чих, а я делаю вид, что ты не та мартышка, которая лезла в окно. Ясно?

К концу своей речи бульдозер практически заморозил меня своими глазищами, и я при всем желании кивнуть в ответ на его вопрос не смогла бы. Даже не сомневаюсь, что такому типчику укокошить кого-нибудь – раз плюнуть. Но, как уже и говорила раньше, иногда я начинаю думать после дела. Вот и сейчас приподнялась на цыпочках, чтобы немного ослабить хватку и с не меньшей яростью зашипела:

– А ничего, что эта мартышка с ее другом спасли одного кабана? Случайно проходили мимо, но вместо того, чтобы пойти домой, притащили его сюда и совершенно случайно вытащили из его туши семь пулек. Счастливое число, кстати, не находишь? И не кажется тебе, что кабан мог хотя бы сказать спасибо за такую случайность, а не угрожать? – выгнув бровь, я приблизила свое лицо к лицу Елисея и, не мигая, уставилась в его глаза.