Пока он стоял и морщился от неприязни, раздался стук в дверь, и денщик бросился открывать.

Чокан в первую минуту мысленно застонал, представив себе назойливого племянника, которого навязал ему Гасфорд в сопровождение. Обижаться на генерала было невежливо, всё-таки старался, как мог, заботился о нём, оберегал. Жертва его заботы надеялась, что Гази передаст депеши губернатора в Оренбурге, Казани адресатам и вернётся. Ан нет! До самого Петербурга тащился за охраняемым объектом. Хорошо, хоть в другом вагоне ехал. Из разговоров пассажиров и проводников Чокан знал, что Гази в поезде вёл себя шумно, разгульно, однажды дело чуть до драки не дошло. Может быть, выполнял предписание Гасфорда оттягивать на себя внимание? А вот в Петербурге он уже не давал прохода дяде. Напрашивался составить ему компанию в визитах к важным людям, млея от высокопарных представлений знатным особам. Возможно, его поведение и диктовалось распоряжением генерала, но что-то Чокану подсказывало, что его племянник куёт железо, пока горячо. Другими словами, не упускает случая, пока лучи славы ласкают их фамилию, чтобы расположить к себе влиятельных лиц и сделать карьеру, взлететь наверх на чужом горбе (разумеется, на его, Чокановом), не ударив палец о палец. В конце концов, отбросив всякую деликатность, он решительно высказал племяннику, что был бы ему очень признателен, если бы он не обременял его своим обществом и не путался у него под ногами. Гази не проявил ни обиды, ни разочарования и тотчас уехал в Омск. То ли не желал портить отношения с дядей (они ещё очень и очень пригодятся), то ли вспомнил, что не уполномочен Гасфордом таскаться хвостом за Чоканом по Петербургу. Но так или иначе от своего присутствия избавил. Штаб-ротмистр освобождено вздохнул при мысли, что визита Гази опасаться глупо. Тогда кто бы это мог быть? О встрече, тем более в это время, он ни с кем не договаривался.

Гриша Потанин! Вот счастье-то! Друзья обнялись.

– Ты и дома с мундиром не расстаёшься? – посмеиваясь в пышные усы, подковырнул желанный гость.

– Так и сплю в нём, – поддержал шутку Чокан, – заворачиваюсь, как Обломов в свой халат. Надо же прочувствовать все прелести нового положения!

Земляк ничуть не удивился, что однокашник по кадетскому корпусу успел ознакомиться с литературной новинкой, вышедшей из-под пера цензора Гончарова, кстати, тоже путешественника. Он всегда был жаден до чтения, и угнаться за ним, тем паче обскакать книгочея ему никогда не удавалось.

Взгляд Григория тем временем упал на красивую открытку-приглашение на столе с вензелями царской фамилии:

– О! Так ты собирался ехать? Я помешал?

– Ты, друг мой, помешать мне не можешь, даже не надейся! – и, взяв его двумя руками за плечи, усадил на диван. Круглые маленькие очки недоумённо поблёскивали, и Чокан не стал дожидаться новых предположений приятеля, сообщил ему:

– Еду. К великой княгине Елене Павловне…

– О-о! – опять начал подыматься Потанин, но хозяин прижал его плечи, не позволяя встать.

– Время ещё есть. Успеем поговорить.

– Я, собственно, ненадолго, – начал извиняться Потанин, испытывая неловкость, что вклинился, когда на кону такой визит.

– Сиди-сиди, ничего не горит, – хозяин плюхнулся рядом. – Рассказывай, что нового.

– Я был у Семёнова.

– И?

– Поздравляю тебя! Твои «Очерки Джунгарии» будут изданы в «Записках русского географического общества» в будущем году. В первой и второй книгах!

– Я знаю.

– Откуда?! Об этом пока не говорят.

– От Бекетова. Андрея Николаевича.

– Ты был у него? – Потанин неверяще уставился на Чокана. – Зачем?

– Был. Уже несколько раз. Он сам меня зовёт. Видишь ли, ему поручили подготовить к печати мою рукопись…