Незнакомца заметили, когда он одолел половину пути, но никто не выехал заступить дорогу, а, став к нему лицом, ждали, когда тот приблизится и что скажет.

У Чокана чесались пятки в ичигах, чтобы пнуть круп лошади, а скулы напряглись так, что заломило зубы. Джексенбе неотрывно глядел в спину тамыра, ожидая знака, и не шевелился. Вот фигура волхва сравнялась величиной с верховыми табунщиками, которые тотчас его обступили, и киргиз привстал в стременах, сузив глаза.

Никаких звуков не доносилось, резких движений не наблюдалось – там о чём-то говорили меж собой. Потом отделились два всадника – Баюр и с ним один табунщик – поехали вокруг отары.

Друзья перевели дух. Значит, не барантачи. Киргизы перегоняют скот, а куда и зачем – сейчас узнаем. Уже тронули поводья, направляя лошадей по следу волхва, как вдруг Джексенбе резко дёрнул за узду кобылу поручика, вместо объяснений зарычав.

– Что? – не понял тот.

Но объяснений не понадобилось. Со стороны, противоположной той, куда отъехал волхв (где он, кстати? только что был – и пропал!) показались ещё два всадника. Эти отличались от табунщиков даже издали. Главным образом, своими скакунами. Не простые киргизские лошадки шли под седлом, а чистокровные, породистые. Аргамаки, не иначе. Неутомимые, с их быстротой не сравнится никто, разве что птица, да и то не всякая. На таких разъезжают туркмены, особенно те, что занимаются опасным промыслом. И ездят на них не для красоты или тщеславия, а затем, чтобы настигнуть удирающую добычу или спасти шкуру, коли добыча не по зубам окажется и сам можешь ею обернуться. Остановились. Пританцовывающие кони закружили вокруг пастухов. Те что-то говорили и махали руками в сторону реки, к Капалу. Собственно, куда друзья и направлялись. Они недоумённо переглянулись. Странно. Даже более того – подозрительно. Аргамаки покружились ещё вокруг отары, не обращая внимания на беспокойство пастухов, стегающих баранов, отгоняющих скотину от «дорогих гостей», и поскакали дальше. Баюр так нигде и не возник в поле видимости.

Когда аргамаки скрылись за холмом, Джексенбе и Чокан, более не в силах сдерживаться, помчались искать волхва, разузнавать, что да как. Но искать не пришлось. Он сам выехал к ним (а откуда возник – они в пылу скачки не заметили), чтоб перехватить на полдороге к пастухам и поговорить с глазу на глаз.

Встреча получилась бурной. Пожалуй, даже киргизскому мудрецу не под силу было бы решить, чего в ней было больше: радости или злости. Измаявшиеся неизвестностью и страхом за внезапно исчезнувшего приятеля, они разом накинулись на него, перебивая и не слушая друг друга:

– Какого шайтана ты лыбишься?

– Мы себе места не находим!

– Пропал! Думали, прирезали тебя…

– А он в прятки играет! – рычали и шипели взбудораженные бранители. Спасибо, что не побили.

От такого вступления Баюр сначала опешил, но потом только ухмылялся, помалкивая и ожидая, когда они спустят пар.

– Значит так, – сразу приступил он к главному, как только они выдохлись, словно его не ругательствами заплевали, а вежливо поинтересовались: «Как изволили нынче почивать, ваше сиятельство?», – киргизы гонят баранов на продажу. В тридцати верстах от Капала остановился большой караван, ведёт торг, закупает скот, – выразительно глянул на поручика. Тот замер и, кажется, перестал дышать. По намеченному плану именно там, близ аула Сарыбаса у подножия хребта Карамула и должен был его ожидать караван. Значит, план работает. Трудно сглотнув, он спросил вдруг осипшим голосом:

– Где?

– В урочище Карамула.

И гора, давившая на плечи поручика, мгновенно истаяла, позволив полной грудью вдохнуть степной воздух, с которым не в силах были соперничать самые изысканные и утончённые ароматы.