«Малая Атаманская улица. Дом Лешковской. Поручику Глебову».
Было ясно, что почтовая служба к доставке обоих конвертов не имела никакого отношения.
«Так, – Глебов задумался, – так… – и вынужден был признаться самому себе, что не может справиться с волнением. – Какой открыть первым?»
Подрагивающими руками он разорвал белый конверт и вынул записку. Небольшой, сложенный вдвое, лист писчей бумаги был испещрен размашистыми буквами. В записке было всего несколько фраз:
«Сейчас же по получении письма уйдите из дома. Проведите день в надежном месте, где вас никто не знает и никто не станет искать. В четверть одиннадцатого я буду ждать вас в трактире “Соловей-разбойник” на Северной заставе. Речь идет о вашей жизни. Доброхот».
И сейчас же Глебов вспомнил ошеломивший его сон. В нем он был прикован ко дну реки и всеми силами пытался выплыть, но берегов не было, а кругом расстилались камыш и вязкая трясина. Боясь выйти на берег, он увидел, что вода вокруг него красная. Он ощутил вкус крови и понял, что камыш обвивает его тело и режет вены. В этот-то миг он и очнулся.
«Ну и утро. Где же Ульяна?»
Глебов перечитал письмо во второй раз и задумался.
«Нужно собраться с мыслями. Если верить письму, то меня ищут и хотят убить, и я должен скрываться. Но в чем дело? Глупый вопрос, конечно, все это треклятое посольство. Все началось с него…»
И в самом деле, злоключения поручика Глебова начались со злосчастного посольства. Ведь не хотел же он ехать, но полковник Тишевский настоял, угрожая и взывая к совести. Ах, если б тогда был поручик хоть немного тверже, ведь и сейчас вел бы он свою прежнюю приятную жизнь, нес службу при штабе да безмятежно отдыхал в кругу друзей и в объятиях ненаглядной Ульяны Сергеевны. Но нет. Пришлось ехать. Путь до Петровска был утомителен, но кто мог знать тогда, что это только прелюдия несчастья? Сидение в Петровске не прошло для Глебова впустую – он проиграл все свои деньги и нашел возлюбленную, жену какого-то инженера-путейца, попавшего в плен к большевикам. Проклятая распутность! Она-то и сгубила Глебова.
Очнувшись после исполненной любовных утех ночи, Глебов осознал, что лежит в месте, вовсе не похожем на ложе жены инженера. Даже более того, он ощутил некую скованность членов и, наконец открыв глаза, понял – это конец. Он был связан и лежал на грязном холодном полу. Прямо перед своим лицом он увидел выжженный носок офицерского сапога. В душе поручика на миг вспыхнула искра надежды, но мгновенно эта робкая радость померкла. Глебов поднял голову и увидел заинтересованные лица матросов. Он понял, что пропал.
Его подняли с пола и бросили на кушетку.
– Развяжите ему руки, – приказал мужчина в офицерских сапогах. Его внешний вид удивил Глебова, в глаза поручику бросились необычайная белизна лица, холеность и манерность этого субъекта. – Ты понимаешь, что жизнь твоя сейчас не стоит гроша? И что нам, чтобы прикончить тебя, скотина, не потребуется разрешения реввоентрибунала?
Матросы злорадно рассмеялись.
Глебов утвердительно кивнул головой.
– Так вот, буду говорить прямо. У тебя, поручик, два пути. Первый – в могилу. Второй – делать то, что мы скажем. Ясно?
Глебов вновь закивал.
– Что же ты выбираешь?
Глебов выбрал жизнь, пошлую и изменчивую, исполненную омерзения к себе, тошнотворного чувства неизгладимой вины и гадливости, но все-таки жизнь. Комиссар отпустил Глебова, но лишь с тем, чтобы он отправился к генералу Алмазову и убедил его принять услуги капитана рыболовецкой шхуны. За несколько дней до того капитан произвел на генерала неблагоприятное впечатление, и было решено искать более надежный способ добраться до Гурьева. Но Глебов обладал даром убеждения, и решение было изменено.