Та и другая сторона вопроса являлась в общем то равнозначной и никак одна не перевешивала другую. Одна половина ближников ратовала, мол давай возьмём пацанов говно чистить. Выдюжат, приживутся, не хай, воевать научим со временем. Не выдюжат, да и хрен с ними. Другая половина противилась. Наступает самое жаркое время года. Житуха и так будет впроголодь, а тут ещё четыре коня и четыре молодых рта, что вечно будут хотеть жрать.

Уйти из этих мест ближе к морю, где корма для лошадей вдоволь и охота на зверя есть, Матерь не велела, хотя если прижмёт, всё равно поближе к воде придётся откочёвывать или чаще посылать разъезды не только для пригляда, но и для пополнения продовольственных запасов, а эти только обузой будут и толка от них как с козла молока, вред один.

Долго рядились мужики, но к всеобщему облегчению проблема разрешилась сама собой. К вечеру, неожиданно, по следам прибывшей четвёрки прискакал девичий отряд мужененавистных воительниц.

Группа молодых красавиц представляла собой небольшой, всего пять троек, слаженный отряд. Куда, зачем и с чем возвращались, естественно, никто не спрашивал, они и не сказывали. Было понятно, что таким количеством могли либо кого-то куда-то сопровождать, в виде боевого эскорта, либо ездили кого-то встречать или катались за какими-то нужными вестями и получив информацию возвращались обратно в своё стойбище.

Асаргад конечно же про подобных боевых дев рассказывал своим новым друзьям и предупреждал, как предупреждал его отец, что с этими милыми девочками вообще дело иметь нельзя, даже нежелательно приближаться к этим «смертоносным змеям» на полёт стрелы.

Мужчин они люто ненавидят и как отец пугал, режут представителей сильного пола без зазрения совести, а по некоторым слухам ими же и питаются. Но одно дело слушать байки у костра, и совсем другое воочию наблюдать это чудо степей. Молодые, стройные станом, грациозные в движениях и обворожительно красивые, они буквально заворожили молодых людей, впервые столкнувшихся с девушками, абсолютно не вписывающихся в их стереотипы.

Правда боевые девы оказались совсем непохожи на тех, про которых знал Асаргад. Отец рассказывал о золотоволосых и белокожих, а эти смуглые, с раскосыми глазами и с волосами как воронье перо с отливом. Лица и руки у воительниц расписаны тонкими золотыми узорами, что предавало красавицам налёт сказочности и нереальности.

Асаргад от греха подальше постарался спрятаться за коня. Эбар последовал его примеру, только высокородные этого не сделали, а зря. Хорошо хоть Гнур лишь разинув рот просто разглядывал, а вот Уйбар, толи забыл всё что ему Асаргад про них рассказывал, толи не поверил, толи просто по привычке, а как известно привычка – дело необоримое, взял, да и полез к ним с разговорами. Познакомиться, видите ли, он захотел.

Закончилось это для урартца разбитой в кровь головой, заломленными за спину руками, связанными в локтях, непонятно куда исчезнувшими штанами и петлёй на мошонке из тонкой конской верёвочки, которой молодого повесу привязали к конскому хвосту одного из скакунов воительниц, и в таком неприглядном виде приготовили тащить пленника к себе в логово, как бычка на привязи.

После Уйбара, и на Гнура накинулись, в какой-то момент дёрнувшегося на защиту друга, но лишь проявив намерение, на действия горец всё же не решился. Девы позубоскалили, провоцируя молодого красавца на ответную грубость, но у того хватило ума промолчать и проглотить обидные слова, хотя было видно, что держался гордый сын вождя на последнем пределе.

Это небольшое стойбище посреди голодной степи, как оказалось предназначалось именно для таких вот странствующих боевых подразделений в первую очередь, и являлось некой перевалочной базой, где курсирующие небольшие летучие отряды орды отдыхали, пополняя запасы воды и еды.