– Как же ты замуж-то за меня пойдешь? – спросил он. – Жена ведь мужа во всем слушаться должна.

– Вот когда под венец пойдем, тогда и требуй, чтоб слушалась! – Она повела плечом под голубой парчою. – Да и то меру знай. Я, слышь, читала в гиштории про женщин, что в Европе прославились. Так иные из них сами мужчинам приказывали, и те повиновались. Вот Иоанна д'Арк – целое войско ей подчинялось.

– Ну так ее потом на костре и сожгли, – напомнил Андрей.

– Мужики и сожгли, ироды, – не потерялась Катерина. – Или вот королева такая была, Алинора Английская[35]. Красавица была невиданная, короли, принцы, рыцари к ней один за другим сватались. Она вышла сперва за французского короля и с ним вместе в Крестовый поход пошла – Гроб Господень освобождать. Как рыцарь верхом скакала, в доспехах, в шлеме… Как Иоанна д'Арк… А когда после король ей изменять стал – поехала в Рим, где у них главный архиерей правит, римский папа, и убедила развести ее с изменщиком. И после английской королевой стала.

– Но что в том хорошего? – Андрей положил сапоги так, чтобы в них попадало как можно больше солнечных лучей, расстелил на досках кафтан и придвинулся к девушке. – Разве можно жене супротив мужа идти? Женщине все одно покорствовать положено.

Катя кинула на парня быстрый, колкий взгляд и насмешливо воскликнула:

– Так вот веками и покорствуем! Живем, будто в стоячей воде, – ничего не меняется. В Европе-то все по-иному.

– Больно ты много знаешь об этой Европе… – У Андрея не получалось рассердиться на Катерину. – Может, там и ничего хорошего.

Они сидели теперь почти вплотную друг к другу, но мужчина не решался обнять девушку за плечи. Как-то она и сама опустила руки ему на плечи, потом обвила его шею… Отчего же он в тот раз ее не поцеловал? А на другой день Катерина сделалась совсем другая: была насмешлива, неуловима – за руку взял, и то отняла… Такая уж она, боярышня Катерина Шеина, с ней никогда не знаешь, как говорить, никогда не угадаешь, чего она сейчас хочет.

– Я люблю тебя, Катя! – шепнул, наклонившись к ее уху, Андрей. – Отчего ж не хочешь, чтоб я сватов к дяде твоему заслал?

Девушка обернула к нему лицо, залитое свежим румянцем, тронутое загаром – она никогда не пряталась от солнца, не боялась испортить белизну кожи. Никогда не загорал только маленький белый шрамик на левой скуле, который ее лицо совершенно не портил.

– Время ли сейчас? – Катя говорила серьезно, почти печально. – Дядюшка говорит, вот-вот война будет. Да и все уж про то говорят. Идет на нас войско короля Сигизмунда, значит, быть сече, быть крови. Ляхи на Смоленск нападут, а мы с тобой под венец?

– Одно другому не мешает. – Андрей коснулся ее плеча. – Да и не пойму я тебя, Катеринушка: ты ж любишь Европу эту самую и жить бы хотела, как они там живут. Так что ж боишься польского нашествия? По-твоему, выходит, что пускай бы они нас и захватили!

– А вот это нет! – поспешно ответила Катерина, и в карих ее глазах, и без того полных солнечного блеска, загорелся огонь. – Кто ж это смеет нас захватывать?! Я б хотела, чтоб мы сами научились жить по-иному, а не чтобы нас кто-то учил… Да и не люблю я ляхов.

– Такие же европейцы, как французы твои любимые али немцы! – насмешливо напомнил Андрей.

– Не такие! – Девушка нахмурилась. – Во-первых, они с нами одного племени – славяне, стало быть, и все наши причуды славянские в них тоже есть. Да и вообще… Я их всего раза три и видала, но приметила, что уж больно они чванливые. Будто им все кругом должны, да отдавать не хотят.

Такие разговоры возникали между молодыми людьми часто и длиться могли подолгу. Но в этот раз в воротах вновь заскрипела дверца, и показавшийся в проеме человек крикнул: