Артур одним махом опрокинул в себя половину кружки. Со стуком отставил ее в сторонку и утер губы. Все же он удивительно быстро умел приходить в себя. Вот уже вновь разулыбался, переведя дыхание, и спросил:

– А в народе-то у вас что говорят об этом необычном корабле? Как он мог оказаться на окраине Московии, когда приплыл, для чего?

– Тут ничего вам не скажу, – искренне покачал головой Колдырев. – Сказок рассказывают много, но так ведь на то они сказки. Говорят, что, мол, его нечистая сила затащила или ураган когда-то занес. Ну так кто ж в это поверит?.. Правда, один старик, он уже умер, вспоминал как-то, что будто бы смоленский князь плыл зачем-то по морю Черному, к туркам али грекам, может, наведывался… И встретил этот самый кораблик. А на нем никого не было, точно и вправду нечистая сила всех с корабля забрала, не испугавшись, видать, креста хоть и красного, но христианского. Ну, мореходы баграми кораблик подцепили. Он был хоть и дивной для нас конструкции, но размеру небольшого…

– Да-да, – торопливо вставил Роквель. – Это так называемый малый галеон…

– Канатами с ладьей связали да и протащили потом вверх по Днепру. Такую диковину грех было не показать своим… Не знаю, так ли: уж больно много, значит, с ним повозиться пришлось.

– Друг мой, – чуть осоловевший (не то от крепкого фламандского пива, не то от таких известий) Артур старался говорить подчеркнуто небрежно. – А вы не видели, что написано у него на корме, под символом? Как сей корабль назывался?

Григорий присвистнул.

– Да как же могла за столько лет надпись-то уцелеть? Даже крест тот почти стерся. Но несколько букв сохранились. Я, уже когда выучился читать латинский шрифт, специально смотрел. Ну, в начале слово «Santa» было, остались «s», «t» и «a». Легко угадать – это слово тут на каждом втором корабле. А дальше… Начиналось второе слово на «А». И все… А в чем дело-то, из-за чего столько треволнений, сэр Артур?

Григорий тоже теперь произносил слова с подчеркнутой небрежностью – но не потому, что что-то скрывал, а просто в тон Роквелю. Работа переводчика приучила его всегда подлаживаться под собеседника. Работа такая.

Мистер Роквель опять взял свою кружку и уткнул в нее нос – наверное, не хотел, чтобы Григорий видел его лицо. Потом приглушенно прошептал:

– Мой дорогой друг… знали бы вы, новость какой важности вы мне только что сообщили!.. К сожалению, это не моя тайна, я не имею права рассказать вам… Смоленск, кто бы мог подумать… Такое имя – Франциск Бэйкон – вам что-нибудь говорит?

Григорий покачал головой. И почему-то вспомнил давний разговор с отцом, его недомолвки насчет того, что не только огромные запасы пороха хранятся в крепости Ключ-Города… Вспомнил – и вдруг каким-то верхним чутьем ощутил: Смоленск скрывает в себе тайну… И уж не ту ли самую, что «чуял» думный дьяк Посольского приказа?.. Но Артур вновь надел на лицо всегдашнюю улыбку, став внешне совершенно беззаботным, и к этой теме более в тот вечер не возвращался. Как, к разочарованию Колдырева, и к теме путешествия в Венецию.

С тех пор как он рассказал мистеру Роквелю о днепровском корабле, поведение англичанина резко изменилось. Следующий день он вообще не выходил из своей комнаты, бесконечно писал письма и просил Григория отправлять их в разные города, а на осторожные вопросы по поводу поездки в Венецию лишь нетерпеливо отмахивался. Григория так и подмывало заглянуть в эти письма, но он не решался: дьяк в Москве подобных указаний ему не давал.

А потом мистер Роквель и вовсе заявил, что планы его неожиданно поменялись и он должен срочно вернуться в Англию по безотлагательному делу. Григорий Колдырев может со спокойной душой ехать в Москву, их совместное путешествие окончено.