Денис действительно собирался открыть рот и возразить. Безусловно, он понимал – возраст дяди Толи, как говорится, «на грани», в любой момент может уйти, но соглашаться с таким считается невежливым, или даже неправильным. Денис проглотил слова, которые собирался сказать изначально, и спросил:

– Так вас же… увезут в дом престарелых? Или в больницу?

Дядя Толя криво усмехнулся:

– Я и так уже в доме престарелых. Здесь разрешают жить при условии, что у тебя есть на что. Наша общага отчасти и так заполнена людьми на финише. Из неё они уже тоже вряд ли куда-то переедут. А дома престарелых, о которых ты говоришь… я даже не знаю есть ли они на самом деле. И туда могут отправить только по медицинским показателям. Если ты уже умираешь, а кредитов нет. А я вроде как ходить, есть-пить могу сам. Да и не стремлюсь я туда. Был бы там такой парень как ты.

Денис улыбнулся в ответ.

– У меня кроме этой комнаты ничего нет, да и то не моя. Вот эти штаны и майка – всё мое наследие. Ну, ещё, кучка кредитов, которую растягиваю уже, как могу. Но… – лицо дяди Толи вдруг обрело хитроватое выражение, которого Денис ещё никогда не видел. Старик наклонился и достал из-под матраса ключ на куске обычной верёвки. – Вот, кое-что припас.

Он протянул ключ Денису.

– От чего он? – ключ был крупный, массивный, не такой, как плоские от обычных комнатных дверей.

– Он, Денис, от спокойствия. Точнее – для.

Денис вопросительно поднял бровь.

– Было время в моей жизни, когда мне понадобилось уединенное место. Такое, чтоб никто не доставал. Чтоб никто не нашёл. Знаешь, бывает, что самые скрытые места у всех, на самом деле, на виду. Все о них знают. Ты же ходил мимо трамвайного парка? Или играл в детстве? А, ты же приезжий.

– Я там был, – кивнул Денис. – Точнее, шёл мимо. Там всё заброшено. Жизни нет.

– Это замечательно, – старчески закивал дядя Толя, – это как раз и есть маскировка. Простая и эффективная. Надо прийти к боксам, таким, с огромными воротами. У одного из них, в воротах, есть маленькая дверь. Она есть только на одних. Вот туда этот ключик и подойдёт.

Денис сидел, молча переваривая услышанное. Он понимал, что у дяди Толи в жизни могло быть всякое, но личное убежище, в известном городу месте – это возвышало дядю Толю в его глазах, делало его настоящий характер куда более интересным, чем казалось ранее.

– Внутри там всё готово, – дядя Толя улыбался, но смотрел Денису прямо в глаза. – В смысле, есть, где поспать, где поесть. Там есть водопровод, возможно до сих пор работает. В общем – закрыл дверь и живи, сколько надо.

– Ну, спасибо, дядь Толь, но мне такое… как бы, и не знаю зачем.

– Этого никто не знает. Жизнь штука такая. Сегодня не нужно, а завтра – наоборот. Ты сам знаешь, мир у нас строгий. Вдруг какие-то опасности… – дядя Толя сделал паузу, давая Денису самому придумать опасности. – Вдруг захочется побыть… вне контактов с остальными людьми, с начальством, со Службой Безопасности.

Денис даже подумал, что дядя Толя в курсе его ситуации с Ивановым. Хотя такого, конечно же, быть не могло. Но так вовремя, как сейчас, этот разговор произойти не мог. Хотя разве Денис собирался прятаться? Он сам ещё не знал.

– У меня никого нет, Денис, ты сам это знаешь. Из развлечений остался только вынос вот того ведра с крышкой. Радио и то еле работает. Не знаю почему, но не хочется уходить в одиночестве. Даже не то, чтобы в одиночестве, а никого и ничего после себя не оставив. К тебе я привык, и если после ухода окажусь в каком-то ещё мире – буду скучать.

У Дениса ком подкатил к горлу. Внезапно дядя Толя стал сгорбившимся, жалким стариком. Одиноким, как воробей под дождём, которому некуда деться.