На следующий день я отвезла маму в клинику. Она молчала всю дорогу и просто смотрела в окно. Когда я сообщила ей, что уезжаю в Москву, мама только поджала губы и отвернулась от меня всем своим видом давая понять, как она недовольна всей этой ситуацией. Я ни капли не чувствовала себя виноватой, наоборот старалась не обращать на ее настроение внимание.

— Виктория Александровна, для вас уже готова палата, можете проходить, – обращается к маме врач. – Можете не переживать за маму. Отсюда она выйдет другим человеком, – поворачивается доктор ко мне.

Я улыбаюсь и киваю, а мама зло говорит:

— Я не собираюсь становится другим человеком! Со мной все нормально!

Смотрю на нее в упор.

— Нет, мама. Не нормально. Мы уже обсуждали это с тобой! – громко и четко говорю я.

— Что мы обсуждали?! – взрывается она. – Ты упекла меня в эту психушку, а сама будешь наслаждаться жизнью на свободе в своей Москве!

Моему терпению приходит конец. Я уже хочу сказать ей пару ласковых, но меня перебивает доктор, который успокаивающе гладит ее по спине и говорит:

— Виктория Александровна, у нас отличные условия для комфортного пребывания здесь. Вас сейчас проводят в палату, где подробнее расскажут о распорядке дня, и вы сможете познакомиться со своей соседкой.

Слышу, как мама начинает выносить мозг медсестре, и невольно сжимаю руки в кулаки. Я, черт возьми, пахала, как проклятая, чтобы обеспечить ее лечением в одной из лучших клиник.

— Понимаю ваше недовольство, – мягко говорит врач. – Но сделайте скидку на ее состояние.

— Я все время делаю скидку на это, – холодно сказала я. – Лимит моего терпения заметно исчерпан.

— Понимаю, – кивнул он. – Уверяю вас, в скором времени вы не узнаете свою мать. В хорошем смысле этого слова.

— Я надеюсь на это.

Мы попрощались с врачом, и я поехала собирать уже свои вещи. Все равно не позволяла себе унывать и с воодушевлением набивала чемодан.

– Неужели бог услышал мои молитвы, и ты съезжаешь от меня? – спрашивает Кира, заходя в комнату.

А вот и вишенка на торте. Я договорилась с Ниной Алексеевной, нашей комендантшей, что она переселит в комнату к Кире ее одногруппницу Алену, которую она терпеть не может, еще больше, чем меня. Аленка вроде как у нее парня увела, или все было наоборот. Черт их разберет. А меня переселят в одноместную комнату, как вернусь с практики.

— Да. Уезжаю в Москву на практику.

— Класс! – плюхается на кровать Кира и довольно закрывает глаза.

Я ухмыляюсь и небрежно говорю:

— Ну тебе точно не будет скучно. Слышала, что вместо меня с тобой будет жить Антипова.

— Что? – верещит Кира, подскакивая на кровати.

Все-таки не зря целый месяц занималась с внучкой Нины Алексеевны бесплатно. Видеть перекошенное лицо Киры бесценно. Прямо бальзам на душу.

Я только пожимаю плечами и тихо смеюсь вслед уносящейся разъяренной Кире. Нина Алексеевна так просто не сдастся. Уж я-то знаю. Если уж коменда что-то решила, то переубедить ее невозможно.

Уже поздно ночью, лежа в кровати, слышу злое сопенье Киры и ее недовольное ворчание себе под нос, и улыбка сама растягивается на все лицо. Пришла она от Нины Алексеевной еще злее и весь вечер бубнила себе под нос ругательства.

Я уже позвонила Ане, которая улетела раньше на день, чтобы она ждала меня. Она обрадовалась и сказала, что позже напишет мне адрес. Расстраивало только то, что я не нашла работу, а отсутствие денег в кармане напрягало еще больше, но я решила, что буду уже на месте с этим всем разбираться.

Даже не верится, что завтра улетаю. Сердце радостно трепыхается в груди. Меня всю переполняет предвкушение полета. Я же ни разу в жизни не летала на самолете! Это, наверное, невероятно.