В день его первого признания Нора заперлась в ванной, успев прихватить телефон и начала звонить в полицию. Она кричала в трубку, звала на помощь и рыдала, пока Симон вышибал дверь, затем он выхватил телефон из её рук и размозжил его о кафель. Дальше, он опёр её голову о раковину, прислонившись всеми пятью пальцами к темени и ввёл Нору в транс. Жена всё забыла, будто не было никаких откровений. Ты ничего не вспомнишь, повторял он.

Приехала полиция.

Он совсем не препятствовал, наоборот, проявлял стремление угодить людям, находящимся при исполнении, поэтому с удовольствием провёл прибывших на вызов прямо к Норе. Не скрывая волнений, продемонстрировал жену, поведал, что с ней случился припадок – она вот уже девять лет как ходит по психиатрам (не сказал – психологов), и будто он уже вызвал бригаду психиатрической помощи, которую с нетерпением ждал… Рассказал, как жена в истерике разбила вдребезги телефон, крушила в квартире предметы (Симон для достоверности разбросал кое-какие вещи). Полицейский над ней склонился.

– Это вы нас вызывали? – Он должен был её допросить, таковы правила.

Нора уставилась на мужчин, одетых в форму, неподдельно безумными глазами.

– Симон, милый, а что у нас делают эти люди? Зачем они здесь? Боже, как болит голова… Мне срочно нужны лекарства. – Симон заботливо приложил ей ко лбу влажное полотенце, приготовленное заранее – картина складывалась как нельзя лучше, и автором сценария был он сам. Он то и дело извинялся за поведение больного человека, испытавшего стресс (какой не говорил, и никто не уточнял), но стресс был написан на её лице, и доказательств не требовалось. Симон сказал: ему жаль, что полицейским пришлось прокатиться, когда у них наверняка столько дел…

В дверь позвонили. На пороге появилась бригада скорой помощи: три человека с дежурным чемоданчиком у одного из них. Полицейские не обнаружили криминала и вынуждены были откланяться.

С медиками Симон потом разобрался: сначала рассказал им про приступ, затем о непереносимости женой всякого рода больниц. Попросил ей сделать укол, чтобы она поспала, а завтра они покажутся своему врачу.

Убедительно изъясняться было его профессией. Он только что отмылся, заблестел как стёклышко. Все ушли, жена уснула, а он любовался собой, стоя перед зеркалом и засунув руки в карманы брюк – он был великолепен! Да, он чуть не прокололся, и всё же он не знал себе равных. Его гений утверждался с каждым днём. Когда-нибудь Симон взойдёт на саму вершину и станет властителем мира. Только не надо забывать об осторожности. Если ему так хочется с кем-то делиться, так пусть этим кем-то будет глупышка Нора – такова она была в его представлении, но он должен держать под контролем каждое её движение и вовремя опустошать ей мозги; лучше иметь в запасе побольше разных историй, которые он ей потом преподнесёт, когда она очнётся.

***

Так и не выяснив – почему в прихожей валялись предметы из ванной и почему была разбросана обувь, Нора приняла приглашение поужинать. Чувствовала она себя не в своей тарелке, когда её тарелкой занимался Симон – с ним это было впервые. Он накладывал ей салат, предварительно сдобрив маслом оливы, накладывал тёплые отбивные, наливал в бокал красного вина из своих запасов для особых поводов.

Сейчас Нора должна была согласиться, что их семейная жизнь становится всё лучше и лучше, Симон ведёт себя всё обходительнее с ней, но откуда взялось это чувство, закравшееся где-то в самом отдалённом уголке её души, что всё настолько плохо, просто из ряда вон?

– О чём будет книга? – Симон распиливал ножом отбивную, поглядывая на Нору в ожидании ответа.