Разворачиваюсь и ухожу, не дождавшись комментариев присутствующих. Комната встречает чистотой и множеством сумок, которые я собрала для переезда к Олегу. Сейчас благодарна службе доставки, которая вчера пропустила выезд на мой адрес и перенесла выполнение заявки на два дня. Распаковываю вещи, развешивая и складывая в шкафу.

Несколько минут сжимаю в руках рубашку Глеба, а затем с жадностью вдыхаю приятный запах с нотками табака, возвращаясь к прошедшей ночи на смятых простынях.

Что он сейчас делает? Куда едет? На кого смотрит? О чём думает? Я никогда не узнаю.

«Завтра всё будет по-другому». Глеб был прав. Теперь всё по-другому. Если раньше я просто остерегалась Веру и Катю, то теперь нужно максимально ограничить любые контакты с ними. Я была уверена, что Катя успокоилась, нашла свою компанию, друзей и занятия, исчезнув из моей жизни, но нет. И Олег ей не нужен. Целью была я – унизить и растоптать, лишив меня возможности уехать из этого дома.

Кате всё время напоминали, что она не родная кровь, в свою очередь она не забывала напоминать мне о невозможности свободы передвижений и гиперопеке отца. Каждый раз, собираясь отправиться на очередную тусовку, Катя обязательно наведывалась ко мне в комнату, чтобы блеснуть откровенным нарядом и подробно рассказать о планах на вечер. Видела, что я с завистью сглатываю каждое слово, и, нажравшись досыта моих эмоций, с улыбкой на лице уезжала из дома.

Больше она не переступит порог этой комнаты и не удостоится элементарного приветствия. Хорошая девочка больше не желает быть хорошей.

Нестерпимо хочется с кем-то поговорить, излить душу и почувствовать элементарную жалость. Мама. Осматриваюсь, уткнувшись взглядом в свою сумку, брошенную на кровать. Вероятно, папа привёз из ЗАГСа. Достаю телефон, а включив, получаю множество оповещений: куча звонков от папы, Насти, Олега и несколько от мамы.

Набираю номер, который отзывается протяжными гудками в трубке. Не берёт. Вероятно, занята, и лишь потом вспоминаю, что разница с Курильскими островами восемь часов. У мамы сейчас семь утра. Телефон вибрирует.

– Мам, привет! Не разбудила?

– Нет, ребёнок. Уже все проснулись. У нас воскресенье не является выходным днём, – звонко смеётся в трубку, согревая тёплыми нотками родного голоса.

– Как твои вулканы?

– Стоят: некоторые спят, некоторые в полудрёме доставляют неудобства. Я так жалею, что не попала на твою свадьбу… Ну ты же знаешь, корабль приходит два раза в сезон и только смерть является причиной, чтобы тебя на санитарном рейсе доставили на сушу, но со мной, слава богу, всё в порядке.

– Мам, не было свадьбы.

– Как не было? Ты фото в платье прислала, а с Демьяном я разговаривала за час до регистрации.

– Мам… – Собираюсь с духом и выкладываю все события вчерашнего дня, умолчав только об одном важном моменте – встрече с Глебом.

– Вот же Демьян, – шипит, – ни слова не сказал. Хоть бы позвонил. Твой отец не меняется.

– Да не в нём дело. Я сбежала, переночевала в отеле. Телефон остался в сумке. Он и сам не знал, где я, может, просто не хотел, чтобы ты волновалась?

– Мне кажется, твой отец перестал волноваться о моём благополучии пять лет назад, когда мы разводились. В общем-то, с тех пор ничего не изменилось… – вздыхает, замолкая на пару минут. Даю ей время. Так всегда происходит, когда кто-то из родителей вспоминает прошлое.

– Мам, не надо, – умоляю. Только не сейчас. Я не готова к душевным разговорам и воспоминаниям, от которых не станет легче.

– Ладно-ладно. Что будешь делать дальше?

– Учиться. Остался год, после защиты пойду на практику в Министерство иностранных дел. Настины родители обещали помочь и устроиться по желаемому направлению. Кто знает, может, получится попасть в ряды дипломатической миссии в Париже. Со временем, конечно, не сразу.