Зорин, ободренный этой безмолвной поддержкой Марка, воспрянул духом и продолжал еще проникновеннее, обращаясь уже только к Кельту и Соболю:

– Однажды вы не поверили мне. Может быть, побоялись поверить. Я и сам очень долго боялся решиться на бунт. Но сейчас вы ведь уже и сами начали понимать, что мы зашли не туда!

– Да. Но я до сих пор пока не понял, куда нам идти, – буркнул Кельт.

– Да куда угодно, Дим, лишь бы подальше отсюда. Неужели ты сможешь продолжать работать на того, кто чуть не убил твоего близкого друга?

Кельт явственно вздрогнул при слове «убил» и встрепенулся, словно разбуженный хищник. Крылья носа вздрогнули, брови угрожающе сошлись у переносицы, прищуренные глаза наполнились злобой, кулаки сжались. И без картинных речей на его лице отчетливо читалась жажда мести. Скрип его стиснутых зубов и тяжелый, красноречивый взгляд, переведенный на Арго, был лучшим ответом.

– Вот именно, – утвердительно кивнул Макс. – Я тоже не прощу. А это уже объявление войны. После этого нам в уютном скрипачовском мирке не остаться. И это спасительный исход, парни. Сегодня наш второй день рождения. А что нам делать дальше, мы непременно придумаем. Ведь мы по-прежнему вместе, да? А вместе нам ничего не страшно! Ведь так?

– Так! – с готовностью отозвался Марк.

– Да мы всё понимаем, Макс. Просто страшновато уходить в никуда. – Голос Соболя звучал почти виновато, словно он стыдился, что лишь теперь, спустя много лет, согласился на спасение. Он уже не смотрел в окно, а нервно теребил перстень на своем пальце, все еще пряча ото всех под ресницами свое смятение.

– Это не путь в никуда, – уверенно качнул головой Арго. – Это путь из непроглядной тьмы на рассвет.

– Как мы это сделаем? – Соболь, наконец, поднял глаза на Макса.

Тот ободряюще улыбнулся ему:

– А это уже мое дело, Олег. Я ведь ваш «атаман», мне вас и вести за собой. Как в детстве. – С этими словами Арго медленно встал со своего места и с хмельной, преувеличенной торжественностью спросил: – Вы мне верите? Теперь вы пойдете за мной?

– Я с тобой, – живо вскочил со своего стула ликующий Марк.

– И я, Макс, – серьезно кивнул Соболь, поднимаясь со своего места вслед за друзьями.

Льдистая отрешенность в его глазах растаяла от пылкости произнесенных здесь слов, уступив место былой живой заинтересованности, похожей на давний детский азарт.

– Я тоже… согласен, – прозвучал в наступившей выжидательной тишине голос Кельта.

Эти слова были произнесены без особого восторга, и встал на ноги Дима демонстративно медленно, будто под тяжестью своих сомнений. Но встретившись взглядом с внимательными глазами своих друзей, он неожиданно для всех широко и озорно улыбнулся:

– Бог с вами, давайте порезвимся. Давно у нас не было общих приключений. Вместе не пропадем.

Макс просиял и, оглядев своих воодушевившихся соратников, наконец-то внявших его словам, неожиданно сграбастал всех троих в крепкие объятия. И с хмельной, упоенной улыбкой ощутил ответные. Сейчас, стоя вот так, обнявшись, друзья с легкостью могли поверить в то, что все непременно будет хорошо, пока они есть друг у друга.

Именно оттого, что они снова есть друг у друга…

– Пора спать, – произнес наконец Арго, нехотя размыкая руки. – Завтра сложный день.

– Подожди, атаман! Они у нас и так все сложные. Давай еще посидим, – почти взмолился растрогавшийся Соболь.

Он, как и все, боялся отпускать сегодняшний день. Потому что завтра этот лихой боевой задор мог рассеяться легким романтическим шлейфом. Завтра они могли вновь стать чужими друг для друга, одинокими, угнетенными каждый своими криминальными головоломками. Поэтому каждому хотелось продлить это краткое, неуверенное единение очнувшихся душ.