Около двух часов ночи я заставила себя лечь в постель, и даже не поняла, в какой момент меня вырубило. Проснулась я от звонка телефона, на часах было пять утра. Первая мысль, которая появилась в моей голове, что, случилось что-то с мамой. И внутри все похолодело.

– Слушаю, – приняла вызов, садясь на постели.

– Инга Аркадьевна? – голос Колесникова раздался в трубке, моментально пробираясь в каждую клетку моего мозга, опаляя нервные окончания.

– Да.

– Фрунзе, 15, я жду вас. Машину отправил. Тонированный черный мерин летел по улицам города, города который только начинал сбрасывать с себя оковы сна. Я смотрела в окно, и из всех сил стараясь держать под контролем звенящие от напряжения нервы. Водителем был мужчина лет тридцати пяти, в черных джинсах, черной футболке и черном полупальто. У них спецформа там в их филиале Ада, что ли? Или они у всадников апокалипсиса одолжили? Когда машина остановилась возле дверей одного из самых пафосных ресторанов города я не сразу поняла, что мы уже прибыли, но всадник апокалипсиса вышел из машины и услужливо открыл мне дверь.

Залы были погружены в полумрак, я шла следом за всадником, краем глаза отмечая убранство, ожидала, что в таком заведении будет все в стиле дорого-богато, но стиль был строгим, довольно изысканным тонко балансируя между холодным минимализмом и пошловатой вульгарностью. Минуя зал, мы прошли в узкий коридор. В полной тишине был слышен лишь звук наших шагов точными ударами бьющие по остаткам моих нервов. Но выбора уже не было, выбор был мной сделан, и отказываться я не имею права. Когда говорят, что жизнь – игра, то отчего-то все думают о театре, в то время когда за игрой может скрываться карточный стол или русская рулетка. Дай бог, чтобы первое. Когда мой конвоир остановился у одной из дверей и на его стук раздался голос Кирилла Константиновича, я окончательно взяла себя в руки.

Колесников стоял у окна с сигаретой, к нам спиной, за довольно большим столом сидел мужчина с довольно понурым видом, на диване сидела свита те двое которых я уже видела в офисе Ильи, один с ноутбуком на коленях второй с кем-то тихо разговаривал по телефону, к ним же присоединился всадник.

– Доброе утро! – произнесла, останавливаясь у стола.

– Присаживайтесь, Инга Аркадьевна, – отозвался Колесников все также не оборачиваясь, – на столе документы, просмотрите и дайте свою оценку. Прошла чуть дальше и села напротив грустного бедолаги. Открыла папку.

– Копии?

– Разумеется, – тут же прилетел ответ. И я взяв в руки карандаш начала быстро делать пометки, отмечать ошибки и заменять неудачные формулировки, которые можно трактовать двояко вполне конкретными, с которыми к договорам вообще не прикопаешься. Плюсом пока пробиралась через этот лес договоров, накладных, расчетных и прочих бумаг в мозгу вырисовывалась довольно четкая схема, которая была тут использована и которая Колесникову явно не понравится. Заметить ее не так просто, но когда потоком видишь несостыковки и знаешь для чего и почему они возникли, все становится очевидным.

Колесников прошел вокруг стола и встал за моим плечом, следя за тем как я делаю записи. Взяв в руки пару отложенных в сторону документов, пробежал глазами.

– Итог Инга Аркадьевна, кратко.

– Кривое составление всех договоров, несостыковки по финансовой части. Недополученная прибыль порядка тридцати миллионов двухстах тысяч.

Колесников неторопливо прошел дальше и, остановившись возле еще более погрустневшего бедолаги одним резким движением, припечатал его головой о стол, до характерного хруста носовой перегородки. Я вздрогнула. Свита же и всадник вообще никак на это не отреагировали.