Отрицательно качаю головой. Говорить не могу: в горле сухо, как в пустыне, язык будто прилип к гортани. Мое единственное оружие – глаза, и я с вызовом смотрю на Крестовского, словно действительно достаточно смелая, чтобы вступить с ним в противостояние, заранее обреченное на провал.

На губах мужчины появляется нечто отдаленно напоминающее улыбку. Что его развеселило? Моя бравада? Дерзость? А может быть, это жалость? Как у хищника, который смотрит, как в последний раз резвится его жертва.

Крестовский медленно заносит руку над моим лицом, отчего я вся сжимаюсь. Ожидаю чего угодно, но только не того, что происходит дальше: мужчина осторожно отводит с моего лица непослушную прядь волос, на мгновение касаясь кончиком пальца мочки моего уха. Сердце пропускает удар, когда дорогой парфюм с древесными нотами достигает моего носа и дразнит рецепторы обоняния. Пол под ногами шатается. В груди становится тесно. Господи, этот человек по-настоящему опасен!

Выдыхаю, только когда он отстраняется так же стремительно, как оказался рядом. Прикрываю глаза и жадно хватаю вернувшийся в помещение кислород.

– Поехали, Александра.

Крестовский выводит меня из помещения, вместе мы пересекаем шумный игровой зал, вестибюль и выходим во внутренний дворик, тот самый, который я рассматривала с террасы буквально час назад. Здесь, на мощенной брусчаткой дорожке, стоит единственная машина – роскошный черный седан представительского класса с тонированными стеклами.

Сделав знак водителю, чтобы тот оставался на водительском сидении, Крестовский сам открывает для меня дверь, терпеливо дожидаясь, пока я переборю волнение, которое обрушивается на меня с новой сокрушительной силой, и послушно скользну в салон.

С низким рокотом рванувшись с места, машина проносится через кованые ворота. Не в силах сдержать инстинктивный порыв, я оборачиваюсь, чтобы через заднее стекло посмотреть на удаляющийся силуэт казино. Интересно, Денис все еще там? Что, если он снова пойдет играть? Смогу ли я когда-нибудь забыть о том, что он сделал? Не смогу, отвечаю сама себе. Как бы все это ни закончилось, эта ночь и это место навсегда разделили мою жизнь на до и после. Прежней я уже не буду. Ничто не будет так, как раньше.

4. Глава 4

По городу мы едем в тишине. Мотор работает так тихо, что его почти не слышно. Музыки нет. И Крестовский не делает никаких попыток завести разговор.

Какие у него на меня планы? Что если он заставит меня лечь с ним в постель уже сегодня ночью? У меня появляется ощущение, будто в груди разгорается огромный костер, от которого плавятся даже кости. Кроме Дениса у меня не было других мужчин и одна мысль о том, чтобы заняться любовью с этим человеком приводит меня в ужас – все тело прошибает неконтролируемая дрожь, стоит мне представить его крепкое обнаженное тело рядом с собой.

– Успокойся, – говорит Крестовский, словно читая мои мысли. – Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать.

Отрываю взгляд от проносящихся за окном ночных пейзажей и смотрю на сидящего рядом мужчину. Было бы лучше, если бы он воспринял мои неловкие движения как результат расшатавшихся нервов, а не разгулявшегося воображения.

– Вы уже принудили меня, – напоминаю тихо.

– Это не твое наказание, Александра, – глубокий голос Крестовского звучит спокойно и уверенно.

– Чье тогда? Кроме меня и вас я больше никого здесь не вижу.

– Как мужчина, я бы никогда не позволил своей женщине попасть в подобную ситуацию, – замечает он философски.

– То есть, дело в Денисе?

– Твой муж не видит берегов, – жестко чеканит он. – Научить его чему-то может только опыт. Или могила.