Он сел в машину и уехал, оставляя меня, разбитую, раздавленную посреди парковки.

Подгон папа сделал. Роскошный подгон, о котором я лет пять ему намекала – пурпурная купешечка Мазерати Гран Туризмо. Ну как, намекала… Слезливо ныла и плакала, целуя при нем распечатанные фотографии и говоря, что Беловой папа такую подарил, и какая она вся хорошая. Машина в смысле. Вот и у меня теперь есть. Только я никак не могла обрадоваться долгожданному подарку, все мои мысли принадлежали уроду, укатившему на Леванте час назад. Красивому подлому уроду с хорошим вкусом. Но уроду.

Я качественно изображала безмерное счастье, захлебываясь слезами и соплями, порхая вокруг долгожданной машины и восхищенно попискивая. Только вот кроме стягивающего напряжения и, мать твою, страха, я мало что ощущала внутри. Сука, такое событие испортил!

Даже рыдая в папино плечо и неистово благодаря его, никак не могла избавиться от липкой паутины ожидания пиздеца. Вселенских масштабов. Но довольные папа с Киром охотно верили моему умелому спектаклю и говорили, что знатно постарались, чтобы я этот юбилей запомнила. Запомнила, ребят. Вы даже не представляете, как подробно я его запомнила. В деталях.

Вечером, находясь в окружении своей свиты я угрюмо накидывалась вином, почти не замечая смуглые телеса трущегося об мой стул стриптизера. Друзья у меня так себе, мою морду лица замечали, фальшиво улыбались и неискренне подбадривали, глупо шутя, что двадцать пять это только четверть века и не стоит так сильно переживать из-за грядущей старости. Я натянуто улыбалась и совсем без интереса оглядывала жеребца, стоит отметить, честно старающегося. Не вставляло. Вообще.

Еще днем пытая папиных хакеров, работающих в ай-ти отделе, я убедилась, что к Лисовскому с нашей порнухой мне не подобраться. Этот козел ничего не сохранял в облако и чтобы пробраться в его телефон незаметно, мне стоит обратиться в совсем другие структуры, всемогущие и очень опасные. Идти к фейсерам чтобы они удалили порнуху вообще не представлялось возможным. И я, обозвав программистов бездарными сволочами, громко хлопнула за собой дверью, очевидно, заслужив к себе неприязнь, которая быстро распространится на весь остальной коллектив. Ладно еще не сказала, что именно мне нужно в телефоне Лисовского, а то вообще ахтунг…

Безразлично смотря на импланты кубиков пресса, которые стриптизер демонстративно напрягал перед моим носом, едва не лопаясь от натуги я поморщилась и едва сдержала мрачное «смотри, не высри», отпихнув знатно старающегося мужика, встала и пошла глотнуть свежего воздуха.

Сев на парапет и наблюдая длинную очередь, безжалостно урежаемую охранниками, я пригорюнилась. Такую свинью себе подложила, а! Сука, вот правильно Кирилл говорил, что мое распутсво еще мне аукнется. Он всегда это говорил, когда дергал меня из полной задницы. Например такой, как вторая статья за хулиганство, при непогашенной условке за первую. Дергал, плевался ядом, отстегивая нехилые суммы и божился, что еще раз и он точно расскажет отцу. А потом я забирала его из обезьянника, ехидничая и убирая в подлокотник поредевший кошелек, уточняла, точно ли папа должен обо всем знать. Косячные мы с Киром. Благо папа не знает, насколько…

Может, Кириллу все-таки набрать? Рассказать я о произошедшем не смогу, ибо Кирилл сразу впадет в панику и побежит докладывать папе, на ходу вереща, что все это очень высокий риск и папа обязан об этом знать. И что я дура. С последним трудно не согласиться. Явку с повинной я тоже отметала, реакцию отца мне очень сложно представить. Очень сложно.