– Твой Сенька, точно, больше некому, – сказала Катя, и Вера побежала открывать.

Это и правда был Арсений. Он прижимал к груди большую папку, в которой последнее время носил рисунки. Папку купила Наталья в «настоящем» магазине для художников, и Сеня очень ею гордился. Подойдя к столу, он торжественно вытащил листы с работами и с довольной улыбкой разложил на белой скатерти.

Глазам сестер предстало что-то новое, абсолютно не похожее на привычные Сенины картинки. Четкие геометрические формы, линии, фигуры людей: бородатый мужик с серпом, бегущий мужчина с крестом в руке, напоминающем эстафетную палочку, еще один бородач – на этот раз с косой и ведерком. Все фигуры изображались в абсолютно новой для Сени манере – они были четкими, краски не смешивались, а люди, несмотря на предельную упрощенность, казались живыми, не плоскими, застывшими, а объемными, полными движения и энергии. Невозможно было поверить, что все это вышло из-под неуверенной детской руки.

– Сенька, что это ты начертил? – спросила Катя.

– Тебе не нравится? – улыбка на лице мальчика сменилась недоумением.

– Ну… – Катя задумалась, подыскивая слова, – бывает и лучше.

– Вера, а тебе? – Арсений смотрел на Веру, ожидая оценки.

Вера молчала. С одной стороны, резкая перемена в манере Сени сбивала с толку, с другой – сами картины притягивали внимание, а с третьей – глядя в простодушное лицо мальчика, абсолютно не умевшего скрывать чувства, она понимала: что-то тут не так.

– Вер, ну как? Посмотри, – Сеня вытащил один из рисунков: разноцветные прямоугольники на белом фоне.

– Что это? Наш двор с высоты птичьего полета? А тут чего так некачественно закрасил? Синей краски не хватило? – спросила Катя.

Сеня обиженно засопел и вытащил из папки книгу в глянцевой обложке, на которой было то же самое изображение, что и на листе, лежащем на столе.

«Казимир Малевич» – значилось в заглавии.

– Вот, – сказал Сеня и, раскрыв книгу, прочитал: «Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал «живописному элементу как таковому», по-прежнему вдохновляет современных художников всего мира».

– А ты: «Начертил… некачественно закрашено!» – передразнил он Катю.

– Ты… Ты скопировал картины из книги? – догадалась Вера.

– Ну да. Разве не похоже?

Она положила оба рисунка рядом. «Супрематическая живопись», год: 1916, размер картины: 70×80 см, материал: холст, масло. Музей: Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.

– Похоже, Сеня, даже очень похоже! Даже вот здесь, – Вера показала на синий квадрат в центре картины. В книге он тоже был окрашен неравномерно. – Только, понимаешь, скопировать знаменитого художника – еще не значит самому стать знаменитым. Он стал знаменитым, потому что смог по-своему увидеть этот мир. Но ведь ты – не он, ты совсем другой, живешь в другое время. Ты бы захотел слушать две одинаковые песни? Читать две одинаковые книги? Так и здесь: нам с Катей интересно смотреть, как ты видишь этот мир, а не как ты видишь мир Казимира Малевича своими глазами.

– Правда, интересно? – от счастья узкие глаза превратились в щелки с торчащими щеточками ресниц.

Вера кивнула.

– А почему ты выбрал именно этого художника?

– Мне понравилось, – после долгих раздумий ответил Сеня.

– А ну, дай сюда, – Катя подтянула к себе альбом и стала перелистывать глянцевые страницы. – Наверное, потому что легко! А вот, смотри – чего ты это не срисовал? Такое и я могу!

На листе был абсолютно черный квадрат.

Сеня опустил голову.

– Я его боюсь, – сказал он еле слышно, захлопнул книгу и стал сгребать рисунки в папку.