– А это у тебя от молний из дома дым валит? – спросил Еремей, глядя на пока что тонкую струйку дыма, вылетающую из дверного проема.

– Ой, ой, мой посох! – обернувшись, закричал Иван, и со всех ног, спотыкаясь и покрикивая, побежал в дом.

– Пойдем, поможем, чудаку этому, – улыбаясь, позвал Пашу с собой волхв.

Войдя в дом, они обнаружили Ивана, который поливал какую-то обгоревшую палку водой из ушата.

– Мой посох, мой огненный посох! – причитал Иван, сокрушенно покачивая головой.

Когда посох перестал дымиться, Иван устало сел на табурет, откинув голову назад, стал что-то бормотать. Потом он встал, и подошел к гостям:

– Прости, Еремей, совсем я забыл про посох свой, сам знаешь, дырявая у меня голова совсем стала после того… – он многозначительно замолчал, впрочем, и Еремей как-то вздрогнул при упоминании «того». Иван же взглянул на Пашу, только сейчас его заметив, и спросил, – А это что за молодец с тобой?

– А вот по поводу этого молодца, Иван, я и пришел.

– Так, ну вижу, хворь у него слабенькая есть, неужто сам ему отвара дать не можешь? – не дожидаясь дальнейших пояснений от волхва, заговорил чародей.

– Хворь… – взглянув на чихнувшего в этот момент Пашу, сказал Еремей, – Это дело поправимое. Вот, скажи мне Иван, недавно ты волшбу задумывал, будто сможешь ты из другого мира сюда вызвать героя, как в пророчестве сказано, с помощью молнии Перуна.

– А-а-а, ну так, три дня назад я пробовал снова, так не получилось ничего, не очутился герой в круге чародейном.

– В круге, может, и не очутилось, а в лес вот парня забросило.

– Да? – вперив взгляд в Пашу, он принялся его щупать, предварительно тыкнув пальцем в руку, сказал, – Скажи «а»

– А-а-а, – широко раскрыв рот, как в больнице, сам не зная зачем, послушался старика Паша.

Нахмурив брови, явно над чем-то размышляя, Иван спросил у Еремея:

– Так, а как ты понял, что это тот, которого я вызвал, и почему его в лес забросило?

– Ну, то, что он не здешний я сразу понял, а вот почему в лес, это уже у тебя спрашивать нужно, – ответил волхв.

– Верно, у меня, – подняв указательный палец вверх, пробормотал Иван, и скрылся в другой комнатке своего дома.

Оттуда послышались звуки поиска чего-то среди бумажного и деревянного хлама, вскоре Иван вернулся, держа в руках какой-то свиток желтоватого света.

– Вот, папирусы с юга привозили, я себе купил несколько, – хвалясь Еремею сказал Иван, разворачивая свиток, – вот, значит, Еремей, тут моя волшба вся описана, я тебе свиток отдаю, ты и разбирайся, что я не так сделал, ничем помочь я больше не могу.

– Этого я и ожидал, спасибо и на этом, однако, скажи, Иван, зачем ты вообще это затеял?

– Герой… Волшба… – пробормотал маг в ответ, надеясь, что его поймут.

– Ладно, Иван, не трудись с объяснениями, лучше давай-ка ему настойку от хвори, да поесть. Заодно и одежду ему сыщи, все ж таки ты его сюда перенес, вот и наслаждайся результатом своей волшбы.

Вдруг лицо Ивана озарила улыбка до ушей, он внезапно что-то понял, и несказанно этому обрадовался:

– Так ведь это выходит, что получилась моя волшба! – он благоговейно посмотрел на Пашу, результат своих трудов, и, как мог, нежно сказал, – Ты тут вот садись, а я сейчас и стряпня у меня готова, и одежду найду!

С этими словами он усадил Пашу на лавку, и снова убежал во вторую комнату его небольшого дома. Вскоре он вернулся оттуда с маленьким бутыльком в руках:

– Вот, выпей, это от хвори твоей, – сказал он, протягивая Паше бутылек.

Больной смело принялся пить свое лекарство. Он ожидал ужасного вкуса, рвотного рефлекса, или дикого жжения в горле, на худой конец. Приятный вкус настойки, похожий на сироп, Пашу даже разочаровал, он-то уже приготовился к спазмам и катанию по полу в диком кашле. Опустошив бутылек, он хотел протянуть его Ивану, но тот уже убежал, и, видимо, орудовал хватом возле печи, выуживая оттуда чугунок.