– Да, всеми двигало желание трудиться, они предполагали, что фронт работ в Советской России будет огромным. Вот заметка из газеты «Вечерняя Москва» от 3 мая 1930 года: «Вчера в Москву приехал известный германский архитектор, профессор Эрнст Май, являющийся одним из важнейших представителей группы франкфуртских архитекторов, работающих по городскому и поселковому строительству. Профессор Май занимается сейчас над проблемами новых архитектурных форм и рационализации жилища». Вот, еще посмотри, небольшая выкопировка, не спрашивай, как нашла. Это воспоминания Эрнста Мая – книга, опубликованная в 1963 году. У нас, естественно, не переводилась.

Марша прочитала статью.

– Неужели размах этого движения был таким массовым. Май пишет, что у него в подчинении в определенный момент работали около восьмисот специалистов!

– Не то слово, каким массовым. И это касалось не только строительства, в двадцатых годах было принято постановление о привлечении зарубежных специалистов в разных областях. Кончилось все, однако, не очень хорошо… Смотри, что я тебе принесла, – Ольга Викторовна протянула Марше фотографию.

– Ой, я знаю, этого человека, он муж Маргаретты Враницки.

– С чего ты взяла? – Ольга Викторовна пришла в замешательство, – это же Генрих Вульф.

– Да вы что! Просто он с Марго на фотографии стоял рядом. Слушайте, какой интересный мужчина, ну, честное слово, влюбилась бы. Я заметила, он всегда улыбается: веселый и оптимистичный, поэтому, наверное, и остался в Союзе. Ольга Викторовна, а вы еще не догадались, почему они приехали в этот город? Я спрашивала у знакомых, никто архитектора по фамилии Вульф не знает, ну, по крайней мере, в «Гражданпроекте», а ведь это головной институт в городе. Надо обратиться в Союз архитекторов, возможно, он там состоял в членстве.

– О том, почему они сюда приехали, я пока не выяснила. А что ж ты про письма не спрашиваешь? Наверное, хочется узнать новости?

– Ну, во-первых, я думала, что вы еще к ним не приступали, не так много времени прошло с нашей последней встречи. Во-вторых, было неудобно интересоваться и исподволь торопить.

– Ты права, я еще не все перевела. Мне хотелось бы взглянуть на подлинники, некоторые места уточнить, кроме того, ты обмолвилась, что есть фото.

– Да, конечно, Ольга Викторовна, сейчас принесу, вы пока чайку попейте, а то мы прямо сразу к делу, у вас чай совсем остыл. Давайте, я горячего налью, чайник на этой печке прекрасно держит температуру.

Марша убежала вскрывать тайник. Вернулась с толстым конвертом.

– Вот мы с вами, Ольга Викторовна, ведем расследование, а на самом деле, может, это вовсе не секрет, и обо всем даже соседи знают. Сколько лет они тут жили, общались же, наверное, между собой.

– Да, вот именно, уж на счет того, где работали, когда приехали, скорее всего, смогли бы рассказать. Да и наследница дома, по-видимому, в курсе.

– Мы все полулегально делаем, мне у хозяйки неудобно спрашивать, хотя, наверное, наши попытки узнать о судьбе выдающегося человека объяснимы, ведь его талант даже Корбюзье отметил.

– Я практически все перевела и половину, где-то, оформила. Вот, что хотелось уточнить, – Ольга Викторовна заинтересованно разглядывала подлинник, – действительно, одно из писем без подписи и почерк другой, очевидно, это послание Вульфа Грэте.

Она передала Марше пачку стандартных листов писчей бумаги. Тексты были отпечатаны на пишущей машинке. Причем сначала на немецком языке. Марша вопросительно посмотрела на Ольгу Викторовну:

– У вас есть печатная машинка с латинским алфавитом?

– Да, конечно, ведь для меня немецкий язык – второй родной.