Вдоволь наплескавшись, я выскочила на берег, подхватила длинную тонкую холстину и закуталась в неё. Какое блаженство! Немного посидела на берегу, поджав ноги под себя, приводя ветром воду озера на её прежнее место, успокаивая волны. Потом надела чистую рубашку и спустилась к воде, чтобы постирать, как кто-то сильно толкнул меня в спину. От неожиданности я упала на мокрую глину, лишь голове мелькнуло: «Вот и искупалась…». Я взбрыкнула ногами, но мой обидчик грубо перевернул меня на спину и навалился на меня. Грузный, воняющий пивом и вяленой рыбой, он ёрзал на мне, придушивая лапищами. Я вертелась как могла, кричала, но уже почувствовала, что силы меня оставляют. Этот мерзавец схватил меня одной рукой за волосы и несколько раз приложил головой о землю. Я извернулась и укусила его за щеку, почувствовав солёный привкус чужой крови. Мерзавец взвыл и ударил меня по лицу несколько раз. В глазах поплыло, и я провалилась в темноту.

Очнулась я в чьих-то крепких руках. Кто-то высокий и сильный нёс меня от озера к таверне Матушки Скрыни. Я дёрнулась, но этот кто-то держал меня крепко. Я попробовала понять, что чувствую. Есть ли боль или жжение внизу живота? Нет, хвала эльфийской праматери, ничего такого. Я подняла глаза на своего спасителя и увидела тонкий шрам на щеке и надменную скобку губ. От неожиданности ойкнула.

– Значит, живая, – хмыкнул он и опустил меня на землю, – Идти можешь?

Я покачнулась и увидела, что обута в свои разношенные чуни, а сверху на мне тёмный бархатный плащ.

– Где этот…

– Жирко? – хмыкнул снова гвардеец, – бродит по бережку, ищет свои сапоги да камзол со штанами. А они на дне озера. Там глубоко, так ведь?

Я улыбнулась и почувствовала, как болят мои губы.

Гвардеец взял мой подбородок двумя пальцами и вздохнул. Я почувствовала слабый, но приятный запах лимонных корок. Это были дорогие духи. Не по чину, не по мундиру.

– Завтра будет хуже. Глаз заплывёт. Но я тебе мазь дам.

– Не надо, у меня есть. Спасибо вам за всё… Как вас хоть зовут?

– Смеян Лихобор.

Я шёпотом повторила эту фамилию и потрогала языком свои верхние зубы, которых коснулась, произнося её. Лихобор. Лихобор. Звучит как колокол, созывающий на собрание жителей города.

Конечно, поспать мне почти не удалось, хотя Крысин ребёнок за стеной не плакал. Я притащилась в каморку и рухнула на тощий матрац, набитый сеном. Первый луч солнца поднял меня, и я с ужасом уставилась на свои голые ноги. Мало того что они были грязны, так ещё и синяками усыпаны! Я достала из сундучка осколок зеркала и ахнула. Как и обещал Смеян, лицо опухло, а правый глаз заплыл. В волосах торчали травинки, мох, засохшие куски глины.

Что толку плакать, размазывая слёзы по лицу? Я тихонько спустилась и снова побежала по тропинке к озеру. Надо было найти платье и рубашку. Ведь другой одежды у меня не было. Не в гвардейском же плаще мне ходить?

Платье нашлось сразу. Оно лежало, не тронутым. А рубашка была так изгваздана, что я не сразу поняла, коряга ли это или копна сухих листьев. Отстирать её было непросто, я старалась, но потом скомкала и швырнула в озеро. Искупалась в ещё тёплой воде, без удовольствия, постанывая от боли. Лицо горело, и холодная вода пошла ему на пользу. Надев на мокрое тело платье, я поспешила в таверну.

Старуха Серпента уже сидела на колоде и зычно орала:

– А кому пироги да кренделя! Заезжайте на огонёк!

Я прошмыгнула мимо, забежала за угол и юркнула в калитку, которая вела в подсобный двор, подслеповатая крикунья меня и не заметила. На пороге кухни я столкнулась с Миной.

– Эльфийская праматерь, кто тебя так отделал?