– Милая, – сказала мне она тихо, – остерегись. Вымажи лицо и руки грязью. Нежная кожа выдаёт девицу. В дороге это опасно. Хорошо, что наши паломники заняты молитвой, но если за обедом они разглядят тебя, быть беде.

Я густо покраснела.

– Я понимаю, что не от хороших людей ты прячешься, только будь поумнее впредь. Лучше к общему костру не садись, я тебе поесть и так принесу. Наш духовный поводырь чересчур внимателен к юношам. Ты понимаешь, о чём я. Так что он и так к тебе имеет определённый интерес. А когда поймёт, что ты девушка, то у тебя могут быть очень большие неприятности.

Я вздохнула. Женщина набрала полный котелок воды и удалилась, наклоняясь в одну сторону. Я села на берегу, рядом с Кауркой и стала думать о том, что почти ничего не знаю о жизни и людях. До прошлой осени я жила в имении отца, и весь мой круг общения были сёстры да слуги. Отец приезжал редко, чаще всего запирался в кабинете со счетами и бумагами, потом пил и буянил, ломая старинную мебель и разбивая фарфоровые блюда и чашки. Мы с Агнешкой старались не попадаться ему на глаза. Бася была умнее, имела к нему подход, и потому умудрялась выманивать у него крохотные суммы, оставшиеся от уплаты долгов кредиторам. На них мы как-то выживали в длинных отлучках отца. Он любил ездить в столицу, шиковать там. Какое-то время был при дворе короля Хенрика и даже поддержал его во время мятежа. Но это было давно, я почти ничего не знала об этом подвиге. Отец лишь хвалился пожалованным ему рубиновым перстнем и орденом, усыпанным бриллиантами. Я даже не знаю, где теперь эти реликвии, продал ли папашка их, или их тоже забрал господин Вильд.