– Поеду! – кивнул он. – Знаете, что самое страшное? Мне не стыдно. Я бы ещё раз так сделал. И сделаю, если будет такая необходимость.

Я пожал плечами. Ну а что я мог ему сказать?

Каннибалы пришли через три дня. Мы как раз закончили первую линию окопов и выровняли бруствер, копали ходы сообщения для скрытного отхода за каменные осыпи в пятидесяти метрах за нами. Перегородили Кишку плотно – триста метров между двумя отвесными склонами, каждый высотой в четыре-пять человеческих ростов. Наверх взбирались только абиссинцы и Перец с Кэем, которого вахмистр взял в подносчики патронов вместо покинувшего нас Фишера. В тамтам барабанил теперь какой-то незнакомый парнишка. Справлялся, и ладно.

Тес рано утром притащил голову каннибала.

– Я убил его, когда он мочился рядом с термитником, – сказал абиссинец. – У нас говорят, мочиться рядом с термитником – плохая примета. Гляди, масса, это племя Тарантула – видишь, паутина на виске? Они рисуют такие перед походом. Дрянные люди.

Постепенно к моему костру подтянулись Дыбенко, Перец, остальные легионеры и хоофы – шефы, старшие из кафров. Их было человек двенадцать, остальные находились при своих десятках.

– Сюда движется передовой отряд, сотня воинов с ассегаями, не больше. Я спрятал тело в термитнике – они его не найдут, поэтому не насторожатся. Будут здесь к обеду. Надо сделать так, чтобы никто не ушёл.

– Сотня Тарантулов. – Кэй вздохнул, выражая опасения всех кафров. – Большая сила! Сотня каннибалов съедала две или три деревни, если приходила в Наталь внезапно!

– Вот и давайте сделаем так, чтобы в Наталь не пробрался ни один урод! – тряхнул чубом Дыбенко. И вопросительно глянул на хоофов: – Чем Тарантулы отличаются от буйволов? А?

– Чем? – спросил один из них, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

– На них можно тратить меньше патронов! Давай! По подразделениям, кругом марш! Рыба-колбаса, рыба-колбаса!

Кафры приободрились. Всё-таки инцидент со стадом копытных пошёл всем на пользу. Наши стрелки должны были сдюжить. А вот выстоят ли ребята Стеценки и Вишневецкого – это был большой вопрос. С другой стороны, сволочь Стеценко застрелит не одного, а двадцать одного, если увидит, что бегство подчинённых угрожает его драгоценной шкуре. А к Вишневецкому ехал Фишер. Попахивало всё это скверно. Любая война пахнет скверно, с этим не поспоришь, но…

– Все по местам! Раздать патроны! Вахмистр, возьмите с собой десяток хоофа Пататы, занимайте позицию во-о-он там, и не смейте открывать огонь, пока Тарантулы не обратят тыл!

Я оглянулся на Дыбенку – он был формальным командиром всего этого бардака. Старшина благодушно смотрел на мои усилия и довольно ухмылялся, затягиваясь самокруткой. Его черёд придёт в бою – там, в огне, он в своей стихии. А вот планирование – это, по мнению чубатого вояки, лучше получается у меня. По крайней мере, именно это Дыбенко, слегка окосев, внушал мне после бутылки мадеры ещё в предгорьях.

– Накомандовался? – спросил он. – Хватит суетиться. Пошли, промочим горло. У меня на дне ещё что-то булькает.

Старшина достал из нагрудного кармана гимнастёрки плоскую фляжечку и пошевелил ею из стороны в сторону. И правда, забулькало. Я ненароком сглотнул – становлюсь латентным пьяницей?

Дыбенко понимающе ухмыльнулся. Белые зубы на его сером от пыли лице, заросшем густой чёрной бородой, смотрелись особенно ярко.

3. Глава 2. Давид и Голиаф

Воины племени Тарантула устроили свистопляску у входа в ущелье. Они носились туда-сюда меж камнями, потрясали своими исполинскими ассегаями, били древками о щиты, высоко подпрыгивали и истошно вопили, желая сбить с толку защитников Наталя. Стоит сказать, у них получалось. Кафры заметно нервничали, легионеры злились.